— Как это благородно с вашей стороны, мисс Мэтисон, — сиздевкой произнес он и, не обращая никакого внимания на то, как смертельнопобледнела Джулия, продолжал, стараясь подбирать хлесткие и обидные слова:

— Ради меня вы дважды пожертвовали своим драгоценным «я».Но, к сожалению, я вынужден вас несколько разочаровать. Вопреки вашему мнению,даже такое животное, как я, иногда проявляет сдержанность и разборчивость. Апотому вполне способно отказаться от такого «пиршества», как вы. Даже послепяти лет воздержания.

Джулии казалось, что она физически ощущает исходящие от неговолны гнева, причины которого были ей совершенно непонятны. Нервное возбуждениемешало ей до конца разобраться даже в собственных чувствах. Напуганная такойбурной реакцией на свои слова, она инстинктивно отступила на пару шагов иобхватила себя руками, пытаясь защититься от его ядовитого сарказма.

Но как Джулия ни пыталась скрыть свои истинные чувства иэмоции, выразительные глаза неизбежно выдавали ее. С удовлетворением отметив,что ему удалось достичь своей цели и причинить в отместку за унижениемаксимально возможную боль, Зак резко развернулся на каблуках, подошел к шкафуу телевизора и, полностью игнорируя собеседницу, начал перебирать видеокассеты,рядами стоящие на полках.

Джулия поняла, что ее просто отбросили в сторону, какиспользованную салфетку, и ей не остается ничего другого, как молча убраться всвою спальню. Но уязвленная гордость восстала против того, чтобы тотчас жезабиться в нору подобно раненому зверьку. Поэтому, стараясь ничем не выдатьсвоего смятения и изо всех сил подавляя желание разрыдаться, она подошла кстолу и начала аккуратно складывать разбросанные в беспорядке журналы. От этогозанятия ее оторвал резкий окрик:

— Немедленно ступай в постель! Или ты собираешься до утраизображать примерную домохозяйку?

Боковым зрением Зак наблюдал, как она уходила, гордорасправив плечи и вызывающе вздернув подбородок. Ну что ж, это не первая и,наверное, не последняя потеря в его жизни. А потому, полностью выкинув ДжулиюМэтисон из головы, он постарался сосредоточиться на том, что говорил Том Брокоув новостях, от которых его отвлекла выходка своенравной пленницы. Зак былабсолютно уверен в том, что, пока он пытался ее успокоить, Брокоу что-тоговорил о Доминике Сандини. Хотелось бы ему знать, что именно. Где-то через паручасов должен быть еще один, последний выпуск новостей или хотя бы беглый обзорсобытий дня. Поудобнее устроившись на диване и положив ноги на кофейный столик,он стал ждать. Воспоминания о тощем, никогда не унывающем итальянце с еговечной бесшабашной ухмылкой вызвали у Зака невольную улыбку. Из множествалюдей, с которыми свела его судьба за всю тридцатипятилетнюю жизнь, толькодвоих он мог без всяких оговорок назвать своими друзьями — Мэтта Фаррела иДоминика Сандини. Эти двое были удивительно не похожи друг на друга —финансовый магнат международного класса и мелкий воришка. Дружба с Мэттомосновывалась на десятках общих интересов и глубочайшем взаимоуважении.

С Домиником Сандини у Зака не было, да и не могло бытьничего общего, не говоря уже о том, что Зак не совершил ни единого поступка,которым мог бы завоевать уважение и преданность маленького итальянца. И тем неменее Сандини с удивительным бескорыстием проявлял по отношению к нему и то, идругое. С помощью дурацких, плоских шуток и многочисленных забавных историй освоем колоритном семействе Доминику удалось не только пробиться сквозь ту стенусамоизоляции, которую Зак упорно возводил вокруг себя, но и незаметно втянутьтого во все радости и проблемы многочисленного клана Сандини. А все эти бесконечныесестры, тетушки, племянники Доминика вели себя так, как будто тюремный дворявлялся самым подходящим местом для радостных семейных встреч. Они совали в егонеопытные руки пухлых чернявых младенцев и проявляли к нему ту же любовь,теплоту и заботу, что и к Доминику. Теперь, оглядываясь назад, Зак понимал, какмного значили для него их теплые письма, печенье… и даже чесночная салямимамаши Сандини. Судя по всему, ему будет их не хватать гораздо больше, чем онпредполагал поначалу. Эти светлые воспоминания настолько улучшили егонастроение, что Зак позволил себе откинуться на спинку дивана, закрыть глаза инемного помечтать о подарке, который он купит Джине к свадьбе. Серебряныйобеденный сервиз. И он обязательно подыщет какой-нибудь подарок Доминику. Что-нибудьнеобычное. Размышляя над тем, что именно он может купить, чтобы доставитьрадость неугомонному итальянцу, Зак чуть не расхохотался. Единственная полезнаядля Доминика вещь, которая приходила ему в голову, — это магазин по продажеподержанных автомобилей!

Незадолго до полуночи, как Зак и предполагал, повториливидеосюжет и комментарий Тома Брокоу. Наблюдая за тем, как Доминика обыскиваюти в наручниках запихивают на заднее сиденье полицейской машины, Закпочувствовал беспокойство, а слова диктора заставили его насторожиться ещебольше.

— Второй беглец, тридцатилетний Доминик Сандини, былблагополучно задержан и взят под стражу после небольшой стычки с полицией. Длядопроса его отправили в городскую тюрьму Амарилло, где до побега он делилкамеру с Захарием Бенедиктом, до сих пор не пойманным. Начальник тюрьмы УэйнХадли охарактеризовал Сандини как чрезвычайно опасного преступника.

Зак напряженно всматривался в экран, но, к своему большомуоблегчению, не заметил на Доминике следов грубого обращения со стороныполицейских. И тем не менее то, что говорил диктор, не имело никакого смысла.Теоретически и телевидение, и Хадли должны были бы всячески превозноситьСандини, демонстрируя тем самым, что хотя бы один из расконвоированных сохраниллояльность и поднял тревогу, как только обнаружил побег своего сокамерника.Вчера, когда в новостях Доминика охарактеризовали как «второго беглогозаключенного», Зак подумал, что журналисты просто еще не успелипроинтервьюировать Хадли. Но теперь, когда уже прошло столько времени, этообъяснение не годилось. Более того, Хадли охарактеризовал Сандини какчрезвычайно опасного преступника, что было Заку совершенно непонятно. Казалосьбы, начальник тюрьмы должен быть в первую очередь заинтересован в том, чтобыхотя бы один из его подопечных повел себя как честный и сознательный гражданин.

Первое, что приходило в голову, — Хадли не купился нарассказ Доминика. Но это было совершенно невероятно. Зак позаботился о том,чтобы алиби друга выглядело непробиваемым. А значит, оставался только одинвозможный ответ — Хадли поверил Доминику, но был слишком разъярен, чтобыпозволить тому остаться безнаказанным. Такого варианта Зак не учел. Он былуверен, что при столь пристальном внимании со стороны средств массовойинформации элементарное благоразумие заставит Хадли всячески расхваливатьДоминика. Но очевидно, злобная и мстительная натура начальника тюрьмы бралаверх надо всем. И над здравым смыслом в том числе. А если это действительнотак, то при одной мысли о методах, к которым может прибегнуть Хадли, чтобыотыграться на Доминике за его побег, Зака пробивал холодный пот. По тюрьменепрестанно циркулировали жуткие слухи о том, что происходило в пресловутой«комнате для совещаний». И многие из этих «совещаний», которые Хадли проводил спомощью нескольких своих любимчиком из тюремной охраны, для неугодногозаключенного заканчивались весьма трагически. В тюремном лазарете и морге ужедавно привыкли к жертвам, изувеченным «в результате мер, к которым вынужденыприбегнуть охранники во время задержания при попытке к бегству».