Джулия крепко зажмурила глаза, пытаясь отогнать прочь этимучительные воспоминания. И память услужливо подсказала совсем другие слова.Слова, принадлежащие замечательному, доброму, мягкому человеку, которыйудочерил ее. «Ты очень хорошая девочка, Джулия, — услышала она ласковый голоспреподобного Мэтисона, — добрая, любящая. А когда вырастешь, то станешь такойже замечательной девушкой, встретишь хорошего, верующего человека и выйдешь занего замуж. Ты — прекрасная дочь и когда-нибудь будешь такой же прекраснойматерью и женой».

Сознание того, что она обманула ожидания своих родителей,острой болью отозвалось в сердце.

— Ты ошибся… — шептала она, судорожно вцепившись в крайтуалетного столика и склонив голову. — Ты ошибся во мне…

Теперь истина предстала перед ней во всем своем уродстве —ее абсолютно не привлекали хорошие, порядочные, верующие мужчины, такие, какГрег Хаули. В отличие от Захария Бенедикта, который очаровал ее с той самойминуты, когда она впервые увидела его на заснеженной автомобильной стоянке.Отвратительная правда заключалась в том, что вчера вечером она больше всего насвете хотела принадлежать ему, и Бенедикт это прекрасно понял. Масть к мастиподбирается, и он сразу безошибочно признал в ней свою. Именно поэтому он такразъярился, когда она оттолкнула его, — он просто презирал ее за трусость.

Черного кобеля не отмоешь добела. Миссис Боровская былаправа. Но ведь отец был несогласен с этим, внезапно вспомнила Джулия. Когда онаповторила ему эту любимую пословицу воспитательницы Ла-Салля, преподобныйМэтисон мягко, но твердо отчитал ее:

— Животные действительно не могут меняться. Но ведь ты —человек! И Господь наделил тебя разумом и волей. А потому, если хочешь статьпорядочным человеком, то тебе достаточно стремиться к этому, несмотря ни начто! Поверь в себя, и тогда, с Божьей помощью, ты достигнешь того, к чемустремишься!

Поверь в себя, Джулия…

Медленно подняв голову, Джулия пристально посмотрела на своеотражение в зеркале, чувствуя, как с каждой секундой в ней растут душевныесилы. Пока она еще не совершила ничего непоправимого. Пока.

А значит, прежде чем она сделает нечто такое, в чем потомбудет всю жизнь раскаиваться, ей необходимо вырваться отсюда. И как можноскорее! Бежать! Куда угодно, хоть к черту на рога, но только немедленно!Сегодня! Ей необходимо бежать именно сегодня, прежде чем ее слабая воля исомнительной крепости мораль окончательно рухнут под натиском дьявольскогообаяния Бенедикта. Если она задержится хотя бы на день, то действительно станетего сообщницей, а значит, падет в пропасть, из которой уже не будет возврата кнормальной жизни среди честных, порядочных людей. От апатии не осталось и следа— она сменилась слегка истеричным возбуждением, и Джулия приняла твердоерешение бежать именно сегодня. Бежать во что бы то ни стало.

Подойдя к окну, она слегка раздвинула портьеры, и в комнатупроник мутный, сероватый свет мрачного зимнего утра. Все небо было затянутотяжелыми тучами, готовыми в любую минуту просыпаться снегом, а ледяной ветерзловеще завывал между соснами и заставлял дребезжать оконные стекла.

Пока Джулия стояла, задумчиво разглядывая заснеженныеокрестности и пытаясь мысленно проделать тот путь, которым они сюда приехали, ввоздухе снова закружились снежинки — предвестники очередного снегопада. Джулиядосадливо поморщилась — за последние два дня она видела столько снега, что ей,похоже, не захочется его больше видеть до конца своих дней. Большой круглыйтермометр на веранде показывал два градуса мороза. Но если принять в расчетледяной ветер, то эти два превратятся во все двадцать.

От размышлений ее отвлекли громкие звуки радио. Судя повсему, виновник всех ее несчастий уже оделся и вышел в гостиную, чтобыпрослушать последние новости.

На какую-то долю секунды ей захотелось наглухозабаррикадироваться в этой теплой, уютной комнате и сидеть здесь до тех пор,пока Бенедикт не решит убраться отсюда куда-нибудь подальше. Но Джулия тотчасже отбросила эту мысль как утопическую и совершенно неприменимую на практике.Во-первых, ей нужно будет что-то есть и пить, а во-вторых, даже если она изабаррикадирует дверь, то все равно ничего не сможет сделать с окном. Крометого, с каждым новым днем ее пребывания здесь будет все сложнее убедить властии жителей Китона в том, что она не была ни сообщницей, ни любовницей сбежавшегоиз тюрьмы преступника, осужденного за убийство.

А следовательно, как это ни грустно, единственный путь к«свободе»и незапятнанной репутации пролегал через эти заснеженные и совершеннонезнакомые горы. Путь, который ей предстоит преодолеть в одиночку на«блейзере», если удастся вспомнить былое и завести машину без ключа зажигания.Или пешком. И так как второй вариант казался гораздо более вероятным, то онарешила в первую очередь позаботиться о теплой одежде.

Оторвавшись от окна, Джулия направилась к огромному стенномушкафу, рассчитывая оттуда «позаимствовать» что-нибудь. Недолгие поиски оченьбыстро увенчались успехом — у самой задней стенки шкафа она обнаружила дваутепленных лыжных комбинезона одинаковой расцветки — ярко-синие, с бело-краснойотделкой. На ее счастье, один из них был маленького размера, и приложив его ксебе, Джулия поняла, что он придется ей как раз впору. Прихватив комбинезон,она направилась к бельевому шкафу и начала перебирать его содержимое. Черезпару минут ее ждал еще один приятный сюрприз — в одном из ящиков лежалонесколько комплектов теплого шерстяного белья.

Правда, белье оказалось немного великоватым и настолькоплотным, что, с трудом натянув джинсы, Джулия уже не смогла согнуть ноги вколенях. Однако на такие мелочи не стоило даже обращать внимания. Все еепомыслы были направлены на то, чтобы обмануть Зака, усыпить его бдительность иполучить достаточную фору в том случае, если ей придется уходить пешком. Изэтих же соображений она решила до поры до времени не надевать теплыйкомбинезон. На данном этапе самым важным было убедить Бенедикта в том, что онахочет просто немного подышать свежим воздухом и не собирается оставаться наулице.

Понимая, что из-за шерстяного белья ее ноги стали похожи натолстые, туго набитые сардельки, Джулия пониже натянула свитер, постараласьпридать своему лицу выражение вежливой, безличной доброжелательности и, открывдверь, вышла в гостиную.

Зак стоял у громадного окна и, засунув руки глубоко вкарманы брюк, смотрел на падающий снег. Джулия не стала окликать его, оттягиваятот момент, когда ей придется снова оказаться с ним лицом к лицу. Зак вынулруку из кармана и задумчиво потер затылок. Внезапно в памяти всплыли вчерашниесобытия. Джулия отчетливо вспомнила, как накануне вечером эти длинные, чуткиепальцы ласкали ее грудь и какое острое наслаждение она при этом испытывала.Только сейчас она смогла оценить то самообладание, сдержанность и дажеблагородство, которые Зак проявил вчера. Ведь он был возбужден не меньше, чемона, уж в этом у нее не было никаких сомнений. Джулия будто вновь ощутила рядомэто сильное, охваченное желанием мужское тело, и кровь прилила к ее щекам.