— Ух, здорово! — Он обвел всех присутствующих взглядом, и в глазах его горел какой-то новый, нездешний огонь. — Ух, вот это сила! Никогда себя так хорошо не чувствовал.

Мать вздохнула с видимым облегчением — прошел. Все зааплодировали, приветствуя нового воина. Все, кроме Кима. Давид подошел к нему, положил руку на плечо — незнакомую, неожиданно тяжелую руку — и сказал:

— Брат, это очень здорово. Я рад, что мы на это способны и что ты будешь со мной.

Ким хотел поздравить его, хотя бы для виду, но слова застряли в горле. Он молча обнял Давида, тот похлопал его по спине, явно принимая объятия за согласие. И не думая, что это может быть прощанием.

«Я никогда, — думала Аста, стоя в празднично разодетой толпе, — никогда и ни за что больше сюда не приеду».

Шел третий день Октоберфеста, самого большого в мире народного гулянья, и за это время ровным счетом ничего не произошло. То есть, конечно, происходило много всего. Пиво лилось рекой, вертелись карусели, то тут, то там мелькали красные куртки спасательной бригады — кто-то упал, выпив лишнего. Воздух пропах хмелем, попкорном и жареными сосисками, дым от гриля местами походил на туман. Истерично смеялись уже порядком пьяные девушки, хохотали мужчины, кричали дети, требуя купить им билет на качели или воздушный шар с картинками из диснеевских мультиков. Толпа иногда была такая, что приходилось прижимать локти к бокам, а пальцы сцеплять в замок на животе, чтобы не раздавили.

Аста и Эрик даже попали на открытие фестиваля и видели, как бургомистр Мюнхена распечатывает первую бочку пива. Эрику все нравилось, и он то и дело тащил Асту на какие-то аттракционы. Это было занятно в первый день, на второй — утомительно, а на третий — просто невыносимо. Кроме как пить, есть и кататься на аттракционах, делать оказалось нечего, а какой-либо зацепки насчет того, где находится вторая часть Сердца, им так и не попалось.

Сердец вокруг, правда, было в избытке — расписных пряничных. От нечего делать Аста принялась читать надписи на них, но наткнулась на пару неприличных и с тех пор игнорировала это чудо кондитерской мысли. Эрик, обещавший не пить больше двух маленьких кружек, горестно вздыхал — ему хотелось попробовать все сорта пива, но приходилось оставаться настороже. Зарезервировать место в палатке они не догадались (Аста винила в этом Эрика, ведь это ему так хотелось сюда приехать), так что, устав бродить по лугу Терезы, они останавливались где попало, среди шумной, пьяной толпы немцев и туристов со всего мира, не забывая приглядывать за вещами. Напряжение нарастало, но ничего не происходило, и надо было что-то предпринять.

Вечером Аста, так и не привыкшая к своему костюму, спросила напрямик:

— А вдруг мы ошиблись?

— Нет, — спокойно ответил Эрик. — На лугу среди празднующих — это точно здесь.

— А вдруг это в Риттерсхайме? Там тоже в это время фестиваль и праздник урожая.

— Но луг-то здесь.

— И что? Будем торчать тут две недели?

— Не будем, обещаю. Погуляем до пятницы, а если ничего не прояснится, поедем обратно. Поищем в Риттерсхайме. — Эрик задумался. — Но, черт, Мюнхен — это было так очевидно… И теперь у меня такое чувство, что мы что-то упускаем. Что-то совсем простое, близкое… Но я не знаю что. Давай подождем еще немного.

Аста согласилась, но к пятнице ничего не прояснилось. Уставшие, раздосадованные, они ссорились в тот день по любому поводу и вечером наконец пошли на вокзал покупать обратные билеты.

Эрик знал, как найти в меню автомата поезда, проходящие через Арнэльм. Наблюдая за ним, Аста ненадолго отвлеклась, а повернувшись, заметила, что Эрик разглядывает билет в руках. Ей бросилась в глаза дата: следующий день после окончания Октоберфеста.

— Погоди, — сказала Аста, и Эрик уставился на нее. — То есть ты уже давно купил билеты.

— Ну да. И что? Купим другие.

— Но это же почти сто евро!

— Шестьдесят девять… Какая разница?

— Да такая, что мы даже не обсуждали, когда вернемся. И не планировали оставаться тут надолго, а ты взял и купил билеты на последний день. И, конечно, такие, которые нельзя сдать.

— Что ты от меня хочешь? — Эрик начинал злиться. — Это не твои деньги.

— Это деньги города. Мы и без того много потратили и ничего не нашли. Эрик, это разгильдяйство просто…

— Хорошо, я возмещу из своих. Ты успокоишься?

— Не надо меня успокаивать. — Аста тоже разозлилась. Напряжение всех прошедших дней вот-вот готово было выплеснуться, и повод нашелся. — Меня просто раздражает, что ты все делаешь как попало.

— Зато ты все делаешь правильно. — Эрик повернулся к ней, забыв о билетах. — У тебя всегда все под контролем, и ты сходишь с ума, когда что-то идет не так. Меня теперь не удивляет, что Свену захотелось напиться.

— Давай не будем переходить на личное.

— А нет, давай перейдем. Знаешь что, Аста? Мне кажется, ты очень несчастный человек. Человек, который просто не в состоянии быть счастливым. Не в состоянии подпустить кого-то близко, простить глупость, отойти на секунду от правил и получить от жизни удовольствие. И самое худшее — себя ты тоже не прощаешь, и это отражается на всех остальных. Надо мной ты все время посмеиваешься, Свена боишься, с Лином споришь. Ты никого не принимаешь всерьез, не дай бог. И знаешь, что получается? Так никого на самом деле и нет в твоей жизни. И меня теперь нет!

Сказав это, Эрик скомкал злосчастный билет, швырнул его в урну и пошел прочь. Аста какое-то время смотрела ему вслед, потом повернулась и медленно побрела в противоположную сторону, к выходу в город.

* * *

Длинная рабочая неделя подошла к концу. Беатрис еще раз просмотрела все накопившиеся бумаги, убрала некоторые в архивную папку — все дела по ним закончены, — остальные сложила стопкой на видном месте, за них она сразу возьмется в понедельник. Пачку писем сегодня же заберет секретарь, и уже с субботней почтой они полетят адресатам. Сейчас, когда она уйдет, придет усатый неразговорчивый Петер, управдом, польет цветы, протрет пыль с картинных рам. И надо же, только-только развесили осенний декор, расставили букеты с колосьями, как уже скоро нужно доставать зимний — невесомые стеклянные шары и снеговиков из специального искусственного снега, что не тает в помещении. Летит время. Но сегодня вроде бы все в порядке — насколько может быть в порядке город, живущий в состоянии вечной войны…

Сегодня.

Предыдущий правитель, старый Ян, которого все за глаза звали Зеленым — за странный оттенок его седины, — уходя на покой, завещал ей, тогда еще совсем молодой преемнице: «Сегодня — это все, что у тебя есть. Ты должна жить сегодняшним днем, но заботиться о дне завтрашнем, который может не наступить».

Она потом часто вспоминала эти слова, выслушивая сводки защитников, разбирая происшествия, подсчитывая налоги и читая поздравительные открытки.