Маша и Вадим побежали, пригнувшись, к заросшему короткимисоснами горному склону. Вася бежал за ними, двигаясь задом наперед, то и делодавая короткие очереди. Казалось, в ответ стреляют со всех сторон. Маша слышалатонкий пронзительный свист пуль. Несколько раз прямо возле щек проносилсякакой-то быстрый горячий ветерок.

«Еще чуть-чуть — и в нас попадут!» — успела подумать она. Итут послышался у них за спиной хриплый короткий вскрик.

— А-а! — крик был совсем тихим в грохоте очередей, нопрозвучал почему-то оглушительно громко.

Оглянувшись, они увидели, как Вася, словно в замедленнойсъемке, странно вскидывает руки к небу и медленно падает навзничь.

Стало тихо. Маше казалось, что падение длится бесконечнодолго. Доктор успел подхватить Васю и тут же пригнулся над ним. Двое, живой имертвый, вжались в землю.

Свист, короткий грохот взрыва… Сплевывая землю, Вадим терглаза распухшей рукой. Пальцы уже ничего не чувствовали.

— Пощупай у него пульс, — сказал он Маше, только не назапястье. Найди шейную артерию.

— Я знаю, — кивнула Маша и прижала пальцы к теплой Васинойшее.

— Нет. Там ничего нет. Может, я не правильно слушаю? — Онарванула пятнистую рубашку, припала ухом к груди в полосатой майке-тельняшке и,подняв голову через минуту, испуганно взглянула на Вадима:

— Там тихо…

— Я знаю, — ответил он.

Он уже все понял, когда подхватил падающего Васю. Онпопросил Машу пощупать пульс только потому, что так положено. Ни один врач неможет констатировать смерть «на глаз».

— Вадим, надо сделать что-нибудь! Может, искусственноедыхание? Ну ты же врач!

Маша осторожно отряхнула землю с Васиного лица. Прямо на неесмотрели светло-карие, с золотистыми крапинками глаза. На чистых голубоватыхбелках темнели мелкие песчинки. Маша хотя и догадалась обо всем, но все-такиудивилась, почему он не моргает. От этих песчинок должна быть сильная резь.Несколько секунд она глядела в эти неподвижные, ясные, отражающиерозовато-лиловое вечернее небо глаза. Вася выглядел старше ее года на три, начетыре, не больше. Он только что вытащил их из огня, спас, выводил с поля боя,прикрывая собой.

Красная, распухшая рука Вадима закрыла Васе глаза. Вадимразглядел на тельняшке с левой стороны небольшое круглое отверстие. Крови почтине видно, ткань тельняшки чуть обгорела по краям. Пуля прошла насквозь, точносквозь сердце, поэтому и крови так мало, и умер он сразу.

Совсем рядом затрещала очередь. Быстро сняв автомат с плечаубитого, прихватив тяжелые кусачки для проволоки, Вадим потянул Машу за руку клесу, туда, куда им надлежало бежать вместе с Васей. Оставалось не большепятидесяти метров открытого пространства. Они мчались, пригнувшись, и слышали,как отдаляется стрельба. Бой перемещался опять куда-то к центру села.

Упав на траву под соснами, Вадим протянул Маше кусачки:

— Попробуй перекусить эти проклятые браслеты.

А то еще немного — и руки пропадут. На что тогда житьстанем?

Маша возилась долго. Сил не хватало. Кусачки оставлялисветлые блестящие следы на металле, скользили, были слишком тяжелыми инеудобными.

Она боялась поранить Вадиму кожу, несколько раз ронялакусачки в траву. Наконец ей удалось каким-то чудом справиться с браслетом направой руке. Вадим задвигал пальцами, разогнал кровь, браслет с левой руки снялсам, потом освободил Машины запястья.

Уже совсем стемнело. Южная ночь обрушилась в один миг.Светлые, ясные сумерки сменились кромешной тьмой.

— Куда нам теперь идти? — растерянно спросила Маша. — Совсемничего не видно.

— Сейчас выглянет луна, и глаза к темноте привыкнут, —успокоил ее Вадим, не бойся, малыш, выберемся.

Послышалась стрельба — совсем близко. Потом раздался тяжелыйтопот и сопение. Рядом бабахнуло.

«Граната!» — подумал Вадим, прикрывая ладонью Машину голову.

На них посыпался град мелких камешков. Стихший ненадолготопот опять приближался. Сопение прервалось чеченской бранью. Из-за низкихсосен выплыла полная яркая луна, и Вадим увидел чеченца-боевика с пистолетом вруке, который несся прямо на них. Он их тоже заметил, замер на миг, целясь, какбы размышляя, кого пристрелить первым, но именно этого мига хватило доктору,чтобы дать по боевику короткую очередь из автомата. Он сделал это машинально,не думая, просто сработала реакция. Только сейчас, когда боевик упал какподкошенный, Вадим понял, что в руках держит знакомый еще с армии старый добрый«Калашников».

— Кто стрелял? — раздался голос поблизости.

— Заложник стрелял, — сообщил Вадим, поднимаясь из травы.

— А, вот вы где! — К ним шли два спецназовца. — Хорошостреляешь, заложник.

— Там парнишка убитый, неподалеку от сарая, — сказала Маша,— Васей звали. Это он нас нашел, спас и вывел. А сам погиб.

— Да, мы его видели, — кивнул один из спецназовцев.

— Ахмеджанова взяли? — спросил Вадим.

— Нет пока. Идите лесом к дороге. Только особенно невысовывайтесь. Пробирайтесь к поселку.

Идти пришлось в гору, подъем становился все круче, выстрелызвучали все тише. Пылающий поселок остался позади. Редкий лесок на горномсклоне жил своей спокойной и таинственной ночной жизнью. Пели цикады, кружилисьголубоватые огоньки светлячков.

— Устала? — спросил Вадим и провел рукой по Машиным волосам.Волосы были влажными от ночной росы.

— Ничего, — ответила она, — устала, конечно, но это неважно.

— Там, впереди, поляна, если хочешь, можем немного посидеть,отдохнуть.

— Нет. Лучше уж идти. Если я присяду, сразу засну. А тызнаешь, куда мы идем?

— Примерно.

— Ну, раз хоть примерно знаешь, тогда дойдем куда-нибудь, —улыбнулась Маша.

— Нам в любом случае надо выбраться к шоссе. А тампосмотрим.

— Далеко оно?

— Думаю, через час-полтора доберемся. Не бойся, мы незаблудимся, где-нибудь наткнемся на оцепление. Они ведь обязаны оцепить всеокрестности. Или с патрулями встретимся.

— А они нас не пристрелят? Так, ненароком, в темноте?

— Надеюсь, что нет, — хмыкнул Вадим. Луна осветила небольшуюполяну, заросшую высокой травой.

— Подожди, я потерял тропинку, — сказал Вадим,остановившись, — все-таки лучше немного отдохнуть. На траве сидеть мокро, вонтам, видишь, поваленное дерево.