Лаврентий Павлович Берия сидел за своим столом врасстегнутом габардиновом пальто, в сапогах с галошами и в серой шляпе, надвинутойна глаза.

Шел второй час ночи, он собрался домой, но сил не хваталоподняться. Подперев голову руками и полузакрыв глаза, он думал о положении наразных участках фронта, о том, что дело дрянь, о том, что не далее как вчераночью Сталин говорил с ним грубо, упрекал Берию в том, что руководимая имслужба работает из рук вон плохо, неповоротливо, не умея приспособиться кусловиям военного времени.

Москву, видимо, не сегодня-завтра придется оставить, аэвакуация важнейших предприятий и учреждений ведется неорганизованно, в панике.Не хватает подвижного состава. Часто грузится второстепенное оборудование, анаиболее ценное остается. Многие руководители заводов и фабрик торопятся впервую очередь вывезти не свои заводы и фабрики, а самих себя. Основныежелезнодорожные и шоссейные пути, мосты и вокзалы до сих пор не заминированы. Вгороде циркулируют дикие слухи, и значительная часть населения пораженакапитулянтскими настроениями, то есть, проще говоря, ждет немцев. Очень малосделано для подготовки специальных боевых групп, которые должны остаться и вусловиях подполья вести подрывную и диверсионную работу.

Но больше всего Сталина вывело из себя сообщение, что натерритории одной из ныне оккупированных областей действовала разветвленнаятайная организация, способствовавшая захвату этой области врагом, причем ворганизации были замешаны некоторые партийные работники и даже работникиорганов.

Сталин кричал на Берию и даже плюнул ему в лицо, но черезнекоторое время остыл и сказал: «Извини, нервы».

«Нервы не нервы, но зачем же плеваться?» – думал Берия,когда дверь в кабинет отворилась, и молодой полковник, исполнявший обязанностисекретаря, приблизился и положил на край стола увесистую папку, перевязаннуюшелковыми тесемочками.

– Что это? – не подымая глаз, спросил Берия.

– Начальник управления контрразведки просил ознакомиться, –сказал секретарь и вышел.

Видимо, в папке было что-то сверхважное, если начальникконтрразведки и секретарь решились побеспокоить наркома в столь позднее время.

Берия открыл один глаз, скосил его на папку, увидел крупнонаписанную фамилию Голицын-Чонкин, удивился, открыл второй глаз и придвинулпапку к себе.

Развязал шелковые тесемочки и, плюя на палец, сталпереворачивать подшитые к делу листы. Письмо о дезертире Чонкине за подписью«жителей деревни Красное». Ордер на арест с продырявленной печатью. Протоколыдопросов. Характеристика. Донесение Рамзая о каком-то Курте. Донесение с триждыподчеркнутыми красным карандашом словами: «происходит из князей Голицыных».Ордер на арест Курта. Протокол допроса, где Курт утверждает, что под личинойрядового дезертира скрывался князь Голицын. Еще куча всяких бумаг, в которыхподследственный именуется: Чонкин, так называемый Чонкин, Белочонкин,Чонкин-Голицын и, наконец (кто-то догадался вывести нужную фамилию вперед),Голицын-Чонкин.

Берия сдвинул шляпу на затылок, подумал, нажал на кнопку,вызвал начальника контрразведки, которому дал пятнадцать минут на то, чтобы вовсех бумагах вымарать фамилию Чонкин как совершенно излишнюю.

Пока исполнялось его приказание, он сделал короткую зарядку,побрился, попрыскался «Шипром» и выпил стакан крепкого чаю.

Полчаса спустя в окружении многочисленной свиты, состоявшейиз полковников и генералов, он появился на станции метро, не имевшей названия.Как только он там появился, из тоннеля вышел поезд, на головном вагоне которогобыло написано: «В депо».

Поезд был почти обыкновенный, от прочих отличался он толькотем, что двери и окна его были непрозрачные.

Поезд остановился. Шумно открылись двери, и вдруг на перронестало тесно от вооруженных людей. Изо всех дверей высыпали военные в касках иплащ-палатках и, взяв автоматы на изготовку, направили их на Берию и его свиту.Не зная, в чем дело, можно было бы предположить, что сейчас здесь состоитсясражение. Однако это была обычная процедура, когда Берия ехал к Сталину,проживавшему в то время в метро.

Несмотря на свою обычность, процедура всякий раз пугалаЛаврентия Павловича. Как всегда, он инстинктивно попятился и наступил кому-тоиз сзади стоящих на ногу. Но тут же пришел в себя, выхватил из чьих-то рук свойжелтый английский портфель и решительно шагнул навстречу направленным на негоавтоматам.

Из-за спин автоматчиков вышли двое в плащ-палатках и касках,но с пустыми руками. Один козырнул Лаврентию Павловичу и сказал:

– Попрошу документы!

Торопливо порывшись в кармане, Берия протянул краснуюкнижечку.

Военный долго рассматривал документ и предъявителя, переводянедоверчивый взгляд с карточки на оригинал и обратно. Затем документ оказался увторого военного, и тот тоже долго сличал карточку с оригиналом, словно впервый раз видел и то, и другое. Наконец второй военный вернул книжечкупервому, первый вернул владельцу и, пропуская его вперед, снова взял подкозырек:

– Прошу!

Берия вошел в вагон, сел в углу, положив портфель на колени,и стал похож на бухгалтера, который едет домой с работы. Те, которые проверялидокументы, сели напротив, автоматчики заняли свои места – по двое у каждойдвери. Двери закрылись, поезд тронулся. Берия взглянул на часы.

Место, где жил Сталин, в секретных документах именовалосьподземной дачей. Берия догадывался, что «дача» находится на соседней станции,но знал, что в целях конспирации ему будут морочить голову, будут долго возитьгде-нибудь по кольцевой линии, прежде чем доставят к месту назначения.

Все молчали. Всякие разговоры между пассажиром и охраной сцелью исключения лишних контактов были строжайше запрещены.

К конечному пункту поезд пришел через сорок шесть минут.Двери открылись, но на этот раз автоматчики остались в вагонах.

Двое проверяющих опять преградили путь. Старший снова,козырнув, сказал: «Попрошу документы!» – и снова, возвращая, сказал: «Прошу!»

На этом, однако, проверка не кончилась. Личная охрана того,который жил в метро, состоявшая целиком из соплеменников приезжего, встретилаего на перроне, наставив автоматы и прищурив глаза. И здесь повторилось:«Попрошу документы!», «Прошу!»