Он умело подводил горло бурдюка к водяному шару, бурноисходящему туманом под жарким лучом, отпускал днище, каплю втягивало. Наполнивдесяток бурдюков, залепил горловины, побросал в кучу. Кася вертеласьпоблизости, голосок ее стал сладенький, подлизывающийся:

— Что мне делать? Ты только скажи!

Влад внимательно оглядел ее с головы до ног. Кася радостнозарделась, чувствуя ощупывающий взгляд, остро подосадовала, что на неймешковатый костюм Семена, а не ее облегающий, приталенный. Варвар сказалбезразлично:

— Отдохни. День был тяжелый, впереди — еще тяжелее.Семен тоже устал и хочет есть.

— Он всегда хочет есть, — ответила Касясердито. — Я не помню дня, чтобы он не умирал с голоду.

— Бравый воин, — одобрил Влад. — Мужчинадолжен много есть. Тогда много работает и хорошо дерется.

Кася с сомнением посмотрела на бравого воина, сомневаясь какв первом качестве, так и во втором. Семен перехватил ее взгляд, бесстыдно улыбнулсяво весь рот:

— На обед сготовлю грудинку тупса, а полью арнемом ипудиккором. Все будут есть?

— Что такое тупс? — спросила Кася подозрительно.

По вспыхнувшим глазам Семена поняла, что в чем-то допустилафатальную ошибку. Семен ответил вдохновенно, радостным и светлым голосом:

— Представь себе молодую жирную вошь с раздутымияйцекладами...

— Без подробностей, — отрезала Кася ледянымголосом. — Я ем, разве не достаточно? А могла бы вылить на голову.

Варвар разбирал арбалет на части, сказал одобряюще:

— Сильная женщина! Хорошо.

Семен пожал плечами, сказал сварливо:

— Предпочитаю слабых.

Влад молча проверил тетиву, рычаги, быстро собрал. Семенразделывал брызгающие соком ломти сочного мяса. Не в силах молчать, когда едымного, а идти никуда не надо, спросил заговорщески:

— Великий воин, а каких женщин предпочитают в твоемплемени: умных или красивых?

Влад затаенно улыбнулся, ответил неспешно:

— В моем племени народ спокойный, рассудительный.Выбирает золотую середину. Так посоветовал поступать один мудрец, когда дваюнца спросили: что важнее для женщины — красивое лицо или стройные ноги?

Семен хмыкнул, сказал ядовито:

— Что именно он им предложил — это понятно даже вакке,но что значит золотая середина между красивой и умной? Полоумная?

Кася вскипела, подпрыгнула, словно ее снизу лягнул джамп:

— Мужчины! Все одинаковые: хоть академики, хоть дикари!Неужели для вас ничего не изменилось, а вы оба — дикари?

Семен беззаботно хохотнул, но варвар к ее удивлению сказалвнезапно очень серьезно:

— Прости, наши шутки как тяжелые камни. При нашихженщинах мы — другие. Но они женщины, а не специалисты.

Он до полудня проверял снаряжение, тщательно вычистил отгрязи ракетную установку, заменил прокладки: старые протерлись, железо царапалокутикулу ксеркса. Хошу поскоблил жесткой щеткой, а Головастика от сяжек докогтей протер резко пахнущей жидкостью. В отместку звери выскребли старшегодруга, плотная кожа жалобно скрипела под их жесткими языками — у Хоши оноказался вдвое длиннее, чем у Головастика. Варвар заблистал как бронзоваястатуя, которую протерли наждаком.

Отпустив Головастика с Хошей поохотиться, Влад собрал вещи,пронзительно свистнул. В Лесу затрещало, Головастик вылетел из зарослей черезпару минут — бодрый, готовый в драку. Семен приготовился затаскивать на диматюка, как вдруг Влад застыл, проговорил негромким изменившимся голосом:

— В укрытие! Быстро.

Головастик, поняв не только слова, но и интонацию тоже,стремглав бросился под широкий навес мясистого листа, где на землю падаластранная зеленоватая тень, расчерченная темными прожилками. Семен и Кася, ужепривыкшие сперва повиноваться, а возмущаться потом, бросились за димом.

Влад ступил под лист последним, глаза не отрывались от неба.Лицо стало темным, застывшим, а ноздри часто трепетали, захватывая и раскалываязапахи.

— Неужто джампы? — прошептал Семен.

Он лежал рядом с Касей, оба вжимались в землю, их не увиделибы даже с земли с расстояния в пять шагов. Влад шарил взглядом по небу:

— Они... Где-то за деревьями.

— Может быть... дикие джампы? Без джамперов?

— Запах джамперов.

— Влад, ты знаешь обычаи Леса. Правда, джамперы — чужойнарод, но в чем-то обычаи могут совпадать. Что, по-твоему, заставляет их такпреследовать?

Кася зарделась, опустила глаза. Ей было известно, толькоговорить нескромно вслух. Дикари непосредственны, эгоистичны и жестоки какдети. Странно, что Влад, сын вождя, так долго думает над вопросом Семена,другого тупого мужчины...

Влад бросил короткий взгляд на зардевшиеся под татуировкойщеки, ответил медленно:

— Ты прав. Они сумасшедшие, если все еще преследуют...так бесцельно. Или же у них что-то на уме?

— Что?

— Хотел бы я знать.

— Месть? — предположил Семен. Он тоже бросилвзгляд на Касю, не более заинтересованный, чем если бы смотрел на личинкухрудля. — Месть — первое человеческое чувство. Самое древнее, мощное.Звери еще не умеют мстить, а человек — еще как! Только умением мстить разнитсячеловек от зверя!

— Месть? — повторил Влад размеренно, словно пробуяслово на вкус. — Оскорбленная гордость?.. Возможно, но... сомнительно.

Кася спросил оскорбленно:

— Почему?

Влад не ответил. Кася прикусила язык: воздух вздрагивал отнегромкого, но все более нарастающего рева. Варвар отодвинулся в тень, Касяпоняла по его мрачному лицу, что рев слагается от ударов по воздуху десяткаогромных крыльев, если не сотен! Крыльев летящих джампов.

Лист, под которым все — Головастик, Хоша и трое людейпрятались, дрогнул, прогнулся в середке. Острые когти огромных лап с хрустомпогрузились в раздутые клетки, зашипел сок, выползая наружу. Лист качнулся, легкраем на землю, почти придавив ксеркса. Громко зачавкало: джамп кормился.Воздух был наполнен оглушительным треском, джампы опускались вблизи, другиеулетели, рассеявшись по острову. По земле стелился мощный запах немытых тел.

— Как они отыскали? — прошептал Семенпрерывающимся голосом. — Я думал, мы ушли на край света...

— Значит, хотят нас очень сильно, — ответил Владеще тише. — Почему?

Он отступил на шаг, положил ладонь на блестящий, какнадраенная кираса, бок Головастика. Могучий ксеркс лапы и голову вытянул, дажесяжки опустил на землю. Хоша сонно устроился между сяжками, как под пальмами,передними лапами поддерживал надутый, как барабан, живот.