– Это важно. Я должна быть во всеоружии.

– Для чего?

– Чтобы попытаться соблазнить тебя, если получится. Кактебе такая идея?

– Никак. Но можешь попытаться, хотя предупреждаю –ничего не выйдет.

– Почему? Ты не любишь женщин? Или твоей единственноймечтой была киношная Марго в ранней юности и погибший майор Марилов в раннейзрелости?

Кажется, я перегнула палку, Лапицкий ударил – в который раз!– меня по щеке.

– Не зарывайся, девочка! – яростно прошептал он. – Иукороти язык. Упражняться в остроумии будешь на тех людях, которых я тебеукажу. Ты поняла?

– Да. Прости.

– Прощаю. Но только на первый раз. И советую тебе неиграть с огнем.

– А может быть, я прирожденная глотательница огня, атакже глотательница шпаг и женщина-змея?

– Насчет последнего нисколько не сомневаюсь, – серьезносказал капитан. – Если ничего не изменится – буду в одиннадцать.

…Закрыв за ним дверь, я взяла со стола пачки денег иотправилась с ними в кровать. Но спать не хотелось. Закинув руки за голову икраем глаза разглядывая деньги, я принялась составлять план действий. Купюры подесять тысяч, на глаз их по сорок-пятьдесят в каждой пачке, итого миллионоввосемь-десять. Жалкая сумма, если учесть мою прошлую жизнь и соболью шубу,которая преданно висит в прихожей. Соболья шуба – все, что у меня осталось отАнны до катастрофы, от Эрика до убийства. Но я должна в нее уложиться, будемрассматривать ее как трамплин в лучезарное, полное опасностей будущее – отосознания этого я даже зажмурилась. Ты очень кстати вспомнила об Эрике,девочка, он, пусть даже мертвый, послужит твоим проводником по тебе же самой.Нужно только попытаться восстановить все то, что он рассказывал тебе о тебе,воспринять это как руководство к действию – и тогда все станет на свои места.

Весь наш единственный ночной разговор с Эриком прочнозастрял у меня в голове: я помнила почти каждую его реплику, почти каждую своюхарактеристику, почти каждое замечание, которое касалось меня. Видимо,отдохнувшая за время комы и свободная от ненужных, накопленных за предыдущуюжизнь знаний память мертвой хваткой держала все новое, что случилось со мной запоследнее время.

Общие характеристики убийственны: вавилонская блудница,хитрая бестия, удачливая сука, всегда выходящая сухой из воды. Алчная тварь,бывшая валютная проститутка и профессиональная минетчица (стоп-стоп, это,кажется, король казино Илья Авраменко. Не нужно путать грешное с праведным, нотоже пригодится!); есть, конечно, нечто утешительное: «Ты знаешь что-то вмужской сути, чего не знает никто. Ты как экзотическая болезнь, да еще вхронической форме…»

На это стоит опереться, прежде чем пуститься в плавание.Пока я не чувствовала себя готовой к таким определениям, но пройдет время, ивсе станет на свои места, все вернется на круги своя. Если абстрагироваться отфилософской подоплеки, у меня широкое поле для практического применения этихтезисов. Я уже знала повадки себя прежней, я видела себя прежнюю на фотографияхи в записи, нужно только чуть-чуть подправить макияж, перекрасить волосы всветлый победительный цвет и сделать прическу чуть-чуть небрежной. – Тонпомады, след от которой я увидела на шубе еще в машине Эрика, вполне меняустраивал. Над всем остальным придется поработать. Я задалась целью поразитьЛапицкого. И не только его. Но сначала Лапицкий. Если уж мы вступили в игру,первую партию которой он выиграл, то вторая должна быть за мной.

…Через полчаса я уже была на улице в предвкушении долгогодня и долгого вечера наедине с самой собой. Легкий мороз приятно холодил щеки,которые так давно не видели никакой косметики, – этот недостаток мы легкоустраним. Я пробежалась по самым дорогим магазинам: они гроздьями висели накаждом углу. С трудом удалось найти помаду нужного тона, все остальное далосьлегче. В каком-то навороченном бутике я купила себе платье от Версаче (никакогоИва Сен-Лорана, я помнила установку Лапицкого) – неброский невесомый кусокткани, съевший почти половину денег. Туфли сто» или дешевле, а одной пары мнехватит на первое время. Никаких побрякушек, как оказалось, мне нравится стильпрестарелой Марго, любовницы Фигаро, любовницы Кожинова, всеобщей киношнойлюбовницы: строгость и лукавая простота. И потом, если у женщины нетдрагоценностей, то у мужчины, который рано или поздно окажется рядом с ней,всегда будет возможность их купить.

Здравые мысли, Анна. Неплохо начинается новая жизнь.

К концу дня у меня еще оставались деньги на хорошуюпарикмахерскую, и я воспользовалась этим. Отросшие за несколько месяцев волосыпозволяли делать с ними все, что угодно. Я выбрала свой прошлый стиль и почтирадикально перекрасилась. Конечно, остается проблема корней, которые начнутбеспощадно вылезать уже через несколько дней, но и с этим можно справиться.Нужно следить за собой. Теперь тебе всегда нужно будет следить за собой.

Я вернулась домой, когда на Москву уже упали сумерки, и,даже не раздеваясь, прошла в ванную, к большому зеркалу: новая прическаизменила внешность, не кардинально, но изменила. Теперь я выглядела посвежевшейи похорошевшей. Немного косметики – и ты будешь в норме. Готова к труду иобороне.

Я разложила косметику на полочку перед зеркалом и началасвященнодействовать. Никогда еще за все последнее время я не получала такогоудовольствия от прикосновения к своему податливому лицу. Все-таки, по здравомрассуждении, в любой пластической операции есть своя прелесть: собственнуюфизиономию уже невозможно ничем удивить. Провозившись добрый час, я пришла кудивительному заключению: оказывается, во мне живет множество людей. Все онивыглядывали из прорезей моего лица, как из бойниц, я так и видела ихнапряженные силуэты. Подчиняясь неведомой мне силе, я чуть подняла глаза квискам (как у Эрика), чуть подретушировала скулы (как у Фигаро), чуть усилилалинию губ (как у Марго).

Сделав последний штрих, я бесстрашно взглянула на себя взеркало.

Вполне-вполне. Чуть побольше обворожительной стервозности вглазах, и ты будешь неотразима. Конечно, я понимала, что само по себе лицоничего не значит, его еще нужно наполнить содержанием, как пустой сосуд вином,вложить кубики один в другой, и пирамида сложится.

Пирамида и жуки-скарабеи. Нет, имя Ева мне ни о чем неговорит. Что же делала эта женщина на шоссе (я почему-то не сомневалась, что вмашине была именно она, женщины с таким нестандартным именем и должны погибатьтак нестандартно). Что я сама делала на шоссе, в машине сомнительного оперативника?Нет, ничего не хочу знать. Пусть будет только «здесь и сейчас».

И больше ничего.

…К одиннадцати я была во всеоружии: из небольшого опытаобщения с ним я уже знала, что он удивительно пунктуален, если не занятрастворением в серной кислоте очередного врага нации. Но я надеялась, чтозаинтриговала его. Я даже загадала: если все сложится как должно и он придет,меня ждут великие дела.