После того как я обработала Виталика и ловко развязала емуязык, шофер навсегда исчез из моей квартиры вместе с тушеным мясом, салатами ичеремшой. И хотя я имела полную свободу передвижения, совсем оставлять меня безнадзора было нельзя: бесцельно блуждая по улицам Москвы, я вполнепрофессионально обнаруживала за собой аккуратную и тоже вполне профессиональнуюслежку – и этому меня успели обучить. Мне было скучно со своими собственнымисобачьими «хвостами» – не то что с Лапицким, – тупые исполнители, не больше. Ноиногда, когда особенно сильно пригревало вероломное апрельское солнце, ониказались мне даже милыми: мальчики как на подбор, гладкие морды, гладкиезатылки, тревожно-рассеянные прорези глаз и обязательные кожаные куртки.Тогда-то я и устраивала для них показательные выступления. Нет, я не исчезала впочти вымерших проходных дворах, это было для меня слишком мелко. Я обходилашикарные магазины, воруя симпатичные и дорогостоящие мелочи, способные потешитьнедалекое мужское самолюбие: галстуки, портмоне, портсигары, органайзеры,курительные трубки. Ни разу я не попалась, и в этом тоже сказались результатымесячной подготовки: я умела разговаривать с людьми и усыплять их бдительность,я умела работать хорошо тренированными пальцами, как будто созданными для того,чтобы копаться в мужских сейфах и мужской плоти. После подобных посещений, лихозапутав следы, я поджидала своих соглядатаев в самых невероятных местах и смилой улыбкой пыталась всучить им украденные сувениры. Как правило, мальчикистрашно смущались, особенно нервные и молодые впадали в ступор: они наверняказнали происхождение этих вещей. Бережно культивируемая мной клептоманиявызывала в них недоумение и отчаяние, но, так или иначе, способствовала нашемуболее близкому знакомству. Ни один из мальчиков не устоял, хотя имел оченьжесткие установки насчет такой сучки, как я.

Ни один.

Стоило только мне открыть рот, коснуться их жестких руккончиками пальцев, улыбнуться умело накрашенным ртом (для деятелей подобногорода я, поэкспериментировав несколько часов кряду, выработала совершенноопределенный стиль, стилист Стасик мог бы мной гордиться!), как они, наплевавна все указания, следовали за мной куда угодно. Вот только тащить их в постелья не решалась, справедливо опасаясь возмездия со стороны капитана.

И оно пришло.

Он завалился ко мне, как всегда, поздно и, непоздоровавшись, сразу же прошел на кухню. Вытянув ноги в проход, он исподлобьяпосмотрел на меня и хмуро спросил:

– Что ты делаешь?

– В смысле? – Я сделала невинное лицо.

– Сама знаешь, в каком смысле. Не порть мнесотрудников.

– У тебя очень милые мальчики, как раз в моем вкусе.

– – Я сказал, прекрати свои штучки. Прекрати ихсоблазнять.

– Я и не думаю вовсе.

– И прекрати воровать вещи в магазинах!

– Мне очень хочется сделать людям приятное, люблюпреподносить подарки…

– Да уж, – неопределенно хмыкнул капитан, – это точно.

– Особых денег ты мне не даешь, а в прошлой жизни япривыкла жить на широкую ногу, судя по всему. Тебе ли не знать, раз ты у насдержишь в руках все нити…

– Прекрати воровать, иначе я так тебя отметелю, что необрадуешься. – Из капитана вылез отчаянный веснушчатый мальчишка, и мне сразустало весело.

– Э-э, нет! Теперь я могу защититься, ты же сам был вспортивном зале и все видел… Я тоже кое-что видела.

Твой обнаженный торс, например. И твой обнаженный торс мнепонравился.

– Со мной такие штучки не пройдут. – Он дал мальчишкеподзатыльник и задвинул его в самый дальний угол сознания. – Я ведь тоже всеэто знаю. И все эротические приколы, которые ты так жаждешь испытать, для меняпустой звук.

– Тогда придется довольствоваться твоими парнишками, –не унималась я. – Впору организовывать фан-клуб имени Анны Александровой, тыкак думаешь?

– Я думаю, – он снова слегка придушил мускулистымисловами мою хлипкую, много о себе возомнившую шейку, – что ты ведешь себя какпоследняя идиотка. Или ты действительно поверила, что ты просто супертелка? Чтоты ни для чего неуязвима и со всем справишься?

– Еще никто не доказал мне обратного, – с вызовомответила я.

– Неужели ты всерьез решила, что столько профессионаловгорбатилось на тебя целый месяц только для того, чтобы ты крала всякое дерьмо вмагазинах и пошло соблазняла внешнее наблюдение?

– Безделье развращает. Разве твои профессионалы тебе обэтом не говорили? Мне надоело сидеть в четырех стенах и ни хрена не делать, –зло сказала я.

– За этим я и пришел. Отдых кончился, сейчас будетработа. Я принес тебе кое-какие материалы, ты должна изучить их за сегодняшнююночь и к завтрашнему утру представить свои соображения.

– Вся внимание, – я внутренне подобралась.

– Есть один очень серьезный человек, вхожий в высшиеэшелоны власти. Михаил Меньших. Пардон, из уважения к его должности – МихаилЮрьевич Меньших. Он крупный телемагнат, владелец очень влиятельного частногоканала и сети газет, любитель гольфа и виндсерфинга, человек с незапятнаннойрепутацией.

– Людей с незапятнанной репутацией нет, тем более –вхожих в высшие эшелоны власти, – я прекрасно усвоила уроки грязного досье,которое приносил мне в свое время Лапицкий, – наверняка вы рыли не в том месте.

– Его почти три месяца вела наша самая лучшая группа –полный провал. Ничего компрометирующего собрать не удалось. Работа двадцатьчетыре часа в сутки, гольф по воскресеньям и тот самый виндсерфинг во времякраткосрочного отпуска: пять дней на Сейшелах каждый август, с шестого поодиннадцатое.

– Сколько ему лет?

– Сорок три.

– Взрослый мальчик. А что думает по поводу егонезапятнанной репутации его жена?

– Он не женат.

– Есть любовница? – Я с удовольствием включилась вигру.

– В том-то все и дело, что нет. У него все эти годыодна и та же секретарша, жуткая грымза, синий чулок, его однокурсница пофакультету журналистики. К нему такие очаровашки стояли со знанием компьютера,ногами от коренных зубов и тремя иностранными языками в активе – все без толку.

– Он гомосексуалист, что ли?

– Если бы, – вздохнул Лапицкий. – Тогда бы вообщепроблем не было. Гомосексуалисты – это наша неожиданная радость. Нет, здесьглухо.

– Собака есть?

– Гнусная дворняга десяти лет от роду. Привязан к ней также, как к своей секретарше.

– Так, может, он с собакой, а? – высказала веселенькоепредположеньице я.

– По-моему, тебя недостаточно натаскали, – поморщилсяЛапицкий, – вкус подводит. Последи за собой.

– Извини. А что с подбором кадров?