– Вот как? Значит, все мои усилия ушли впустую? И вашиденьги тоже? – мстительно сказала я.

– Почему? Ты показала класс, не отрицаю, отретушировалафасад, получилось очень даже неплохо. Но этого мало. Есть детали, которыедолжны сработать тем или иным образом.

– Кого ты хочешь из меня сделать? Кого вы хотите изменя сделать?

– Не Мату Хари, не обольщайся. И не вторую Никиту. Ты –деталь в пейзаже, я уже говорил тебе. Наша игра – это командная игра. Тебябудут вести, тебе будут помогать, но кое-какие вещи ты должна будешь делатьтолько сама. А к этому нужно готовиться.

– Кто же ты, Костя? – на свой обычный, почти ритуальныйвопрос я получила его обычный, почти ритуальный ответ, и этого ответа я ждала.

– А ты кто?.. Когда ты мне скажешь, кто ты, тогда, возможно,я скажу тебе, кто я.

– Хорошо. Чеки за купленные вещи нужны, или это тожеблеф?

– Нужны, нужны. Завтра за тобой заедет Виталик. Кдесяти часам будь готова. Надеюсь, я в тебе не ошибся.

Он повторял это много раз, как заклинание, и эта фразагипнотизировала меня, возбуждала и успокаивала одновременно. Так он и ушел,оставив меня наедине с бумагами и фразой-заклинанием: «Надеюсь, я в тебе неошибся».

* * *

Едва проводив его и даже не смыв краску с лица, яотправилась в постель, к увлекательному дамскому чтиву, принесенному капитаном.Я читала почти всю ночь. Капитан был прав, эти материалы стоили того, чтобы ихбояться. Все мои полузабытые грехи, даже совершенные убийства, меркли рядом стой грязью, которая мирно плескалась на страницах аналитического отчета. Любыепреступления простого обывателя, за которые он получал в лучшем случаепятнадцать лет, были несравненно более невинными с точки зрения христианскойморали, чем те невинные поступки, которые в больших количествах совершали героиотчета. За украденный кошелек полагался срок, за мелкое хулиганство полагалсясрок, за разбойное нападение в подъезде дома полагался срок, за убийствомужа-алкоголика полагался срок. Это я знала, потому что мне самой полагалсясрок, и очень большой, если верить капитану Лапицкому… А вот за то, чтосовершали сильные мира сего, полагались только посты, очень большие деньги исчета в зарубежных банках. Составители отчета отнеслись к своему детищу оченьдобросовестно: от таблиц, схем, сжатых психологических характеристик рябило вглазах.

Но даже не это было главным, – добропорядочный политическийи экономический бомонд выглядел колонией строгого режима, где правили волчьизаконы. Даже одного абзаца о каждом из действующих лиц было достаточно, чтобыпровести за решеткой остаток дней. Но все они преуспевали и были на свободе.Большинство фамилий ни о чем не говорило мне, другие же я знала, они были наслуху, – тогда я читала особенно внимательно. Циничные финансовые аферыпотрясали воображение, манипулирование общественным мнением было непременныматрибутом любой успешной карьеры, подкуп – обычным, вполне респектабельнымделом. К семи утра, когда я перевернула последнюю страницу отчета, япочувствовала себя совершенно выпотрошенной, как будто бы всю ночь с завиднымупорством разгребала дерьмо. Если все эти люди после смерти попадут в ад, томне ничего не остается, как стать праведницей.

Чтобы смыть с себя всю тяжесть и грязь прочитанного, яотправилась в ванную и пролежала там три часа, усердно натирая мочалкойпокрасневшую кожу. Я провела бы в струях не замешанной ни в каких преступленияхпротив человечества водопроводной воды весь день, если бы за мной не приехалВиталик.

* * *

…Это был странный март. Это было странное начало весны,которое я так и не заметила. Мной решили заняться всерьез, я поняла это сразу,еще в то утро, когда Виталик привез меня к молодому гею, который пропах всемистранами сразу. Гей откликался на игрушечное имя Стасик и был стилистом страшнопродвинутого мужского балета, не вылезавшего из-за границ. Я долго не моглапонять, что может быть общего у жизнерадостного богемного педераста с суровымимальчиками из ведомства Лапицкого, а потом пришла к выводу, что его завербовалитак же, как меня: вытащили скелет из шкафа и выбили берцовые кости, собраликомпромат и прижали к склизкой фээсбэшной стенке. А в том, что Лапицкий,исподтишка и шифруясь, работает на безопасность, у меня не было никакихсомнений. Что ж, цель оправдывает средства, после всего прочитанного миссиякапитана казалась мне благородной. Такой благородной, что Я даже усомнилась:смогу ли я, отпетая сука по призванию, послужить правому делу и не загадитьего.

Рот у Стасика не закрывался, он воспринял меня как старуюзнакомую, и через полчаса я уже знала все о ночных клубах Кейптауна, обассейнах в одиночных номерах гостиниц «Комодоро-Ривадавия» и о ценах на гашишв Амстердаме.

«Милая, посмотри, какая луна над Сохо!» – взывал ко мнеСтасик, не требуя, впрочем, никакого ответа. Виталик, сидя в глубоком кресле,по обыкновению разгадывал кроссворды и почти не реагировал на заигрываниястилиста. Лишь иногда, когда взгляд Стасика становился особенно томным, онрявкал: «Займись, наконец, делом, педрила-мученик! За что только тебе деньгиплатят?» Стасик пропускал все эти выпады мимо ушей, отпускал призывно-двусмысленныешуточки и успокоился только тогда, когда приехал Лапицкий. Капитан всерьезрешил заняться мной, это было очевидно.

Свое дело этот молодой гей знал отлично, я убедилась в этомс самого начала, когда он только взял мое лицо в свои руки.

– Для кого будем делать самку? – деловито спросил онЛапицкого. – Для политика, бизнесмена или, не приведи Господь, деятеляискусства?

– Давай попробуем разные варианты, – принял соломоноворешение Лапицкий.

– Ого! Многостаночница! – Стасик посмотрел на меня содобрением. – Хотя ряха ничего, позволяет.

Управляясь с моим лицом как с мягкой податливой глиной,Стасик действительно сделал три разных варианта макияжа, и каждый раз на меняиз зеркала смотрели три разные женщины. Я благодарно восхищалась и в то жевремя с сожалением думала о том, что моя собственная техника далека отсовершенства, а самоуверенный вчерашний демарш выглядит по меньшей мере смешно.

Спустя четыре часа я уже знала некоторые основополагающиевещи: политиков, даже политиков средней руки, привлекают ненавязчивыепастельные тона, которые выгодно подчеркивают патриархальность и потенциальнуюверность: тон помады – мягко-нейтральный, никаких подводок, минимум теней, затоособенно ценится хорошая пудра, скрывающая возможные недостатки кожи. Нежныйперсик и никаких ярко выраженных румян, лицо должно светиться изнутри, каккитайский бумажный фонарик.

Бизнесмены предпочитают женщин с подчеркнутыми скулами иоткрытым чистым лбом. Особое значение придается губам, здесь без подводки необойтись.

Те, кого Стасик непочтительно назвал деятелями искусства,выбирают из комбинаций первого и второго варианта, с упором на хорошообработанные и отретушированные глаза. Конечно, разброс вкусов может бытьвелик, но основная тенденция налицо. И только профессиональная косметика. Яназвала свою собственную, приобретенную накануне, получила снисходительноеодобрение Стасика и почувствовала себя гораздо лучше: интуиция тебя неподводит, Анна. Всем остальным профессиональным фишкам придется учиться.