«Завтра. На центральном балконе. В восемь вечера».

Вот тьма! Что ему от нее надо? Хотя им уже давно надо поговорить. Кордия скомкала записку и устало вздохнула. Она подошла к покоям, постучала в дверь, и Грета тут же распахнула ее. Не успела Кордия дойти до середины комнаты, как в покои вошел хозяин. Кордия испуганно обернулась и уставилась на Мариана. Он шел на нее, и она непроизвольно попятилась. У ведьмы не было сомнений, что он видел, как она прятала кинжал. И как читала записку.

– У тебя пятнадцать минут, – произнес Мариан, глядя ей в лицо.

Оба его глаза были черными, как сама тьма. От страха у нее волоски на руках встали дыбом. Кордия ждала, что он сейчас обыщет ее, достанет кинжал из сапога и все будет кончено. Но он стоял не двигаясь и просто смотрел на нее. К ним подошла Грета, держа в руках ларец. Чародей не удостоил ее взглядом.

– Хорошо, – совладав с собой, с усилием проговорила Кордия.

– Грета, ты едешь с нами, – бросил Мариан.

Не дожидаясь ответа, он вышел, и дверь за ним захлопнулась. Кордии показалось, что она сейчас лишится чувств. Она шумно вздохнула и уперлась руками в спинку стула.

– Его чародейство до безобразия милосердный человек, – помолчав, сказала Грета. – Но если его довести, он превращается в безжалостного монстра, который хочет одного – уничтожать.

– Хочешь сказать, он близок к этому? – хмуро глянув на служанку, спросила Кордия. Она вспомнила, что ей о Мариане рассказывал Дор, и поежилась.

– Я бы не стала испытывать его терпение.

– Помоги мне собраться, – попросила Кордия, а когда служанка отвернулась, бросила смятую записку в камин.

В сопровождении Мариана и Греты, которая тащила сундук с принадлежностями для обряда, Кордия вышла из дворца. От сомнений, что метались стайкой испуганных птиц, у нее разболелась голова. Она дрожала от ночного холода и плотнее куталась в плащ, с горечью сознавая, что, скорее всего, не выживет после попытки вернуть магию. С тоской посмотрела на чародея, который помог ей сесть в карету и тут же опустился напротив. Грета села рядом с ней, и Кордия немного согрелась от тепла ее тела. Глаза Мариана угрожающе блестели в темноте. После их короткого разговора в покоях он больше не проронил ни слова. Кордия покосилась на служанку и подумала: вряд ли он ждет, что она будет откровенничать в ее присутствии. А значит, у нее есть немного времени, чтобы придумать, как лучше преподнести свою историю.

Они въезжали в лес, когда послышался топот копыт, и Кордия вздрогнула, вспомнив прошлое нападение разбойников и похищение. Успела пожалеть, что оставила кинжал в покоях Мариана, спрятав его за камином. Это все, что она успела придумать, пока Грета не смотрела в ее сторону. Отодвинув занавеску, она стала жадно всматриваться в дорогу. Путь впереди освещал шар магии, который создал Мариан, едва они тронулись, но позади была тьма.

– Это Дор, – негромко проговорил Мариан, зная, что она ничего не сможет разглядеть в такой мгле. Кордия несколько раз моргнула, подавляя вздох. – Либо что-то случилось, либо ты так важна для него, что он боится доверить тебя мне.

Кордии ничего не оставалось, как только смириться.

Дор

Дору казалось, что его разорвет от ярости, поэтому он гнал лошадь как сумасшедший, стараясь нагнать карету, в которой ехали Кордия и Мариан. Чувствовать себя дураком было выше его сил. Кордия играла им, как ей нравилось, и он сам не понимал, как подчинился ее игре, уступая здравому смыслу. Неужели все дело в магии? Скрипнув зубами от злости, герцог пришпорил лошадь, хотя она уже и так неслась во весь опор. Ему хотелось вытрясти из ведьмы все ее секреты, даже если это будет стоить ей жизни. Он ненавидел ее сейчас так сильно, как только мог. Никакой жалости, никакой пощады! Интриги этой девицы могут спровоцировать огромные неприятности. Он нутром чуял, что от нее будет немало бед, и злился на себя за то, что ему было приятно общаться с ней. Наивный идиот! Им помыкают, а он и счастлив…

Карета остановилась недалеко от озера, и Дор поспешил придержать лошадь. Он видел, как маг и Кордия вышли. Магический свет мягко освещал их силуэты. Герцог спрыгнул на землю и двинулся к ним. Его дыхание сбилось от переполняющих его чувств, лоб под шляпой взмок, и по вискам струился пот, впитываясь в черную маску. Он нервно сжал рукоять меча, готовый в любой момент вытащить его из ножен. Быстро шагая, Дор едва не упал, споткнувшись о какой-то корень в траве. От запаха гниющей листвы в душе поднималась такая тоска, словно он шел на собственную казнь. Дор собирался сделать еще шаг, когда мертвая трава перед ним вспыхнула, не пуская его дальше. Он хотел перешагнуть ее, но огонь стал выше, пытаясь сожрать его черный плащ.

– Мариан, что ты творишь?! – крикнул Дор, глядя на чародея.

– Не хочу, чтобы ты наделал глупостей, о которых пожалеешь, – спокойно ответил Мариан.

Кордия стояла рядом с ним, теребя завязки плаща. Ее глаза блестели в отсветах пламени, ветер трепал волосы, забрасывая их ей на лицо. Их взгляды встретились, и она вздернула подбородок, показывая, что не боится его гнева.

– А ты знаешь, чего я хочу? – раздраженный таким поступком Мариана, крикнул Дор. Тот лишь пожал плечами и посмотрел на Кордию.

– У нас мало времени, – сказал Мариан. – Нужно успеть до полуночи, пока луна не начала убывать. Так что ты нам мешаешь.

– Я не уйду отсюда, пока не получу ответы на свои вопросы, – заявил Дор. Ночная прохлада медленно забиралась ему под одежду, холодя кожу и подползая к костям.

– В таком случае тебе придется подождать, – сказала Кордия, и Дор уловил дрожь в ее голосе.

К ведьме подошла Грета и помогла снять плащ. Огонь стал выше, скрывая от герцога собеседников. Он тихо выругался себе под нос. Его гнев начал стихать, и на него навалилась усталость. Ноги стали слабыми, и он уселся на землю, положив на колени меч. Если бы он держал себя в руках, мог бы спокойно поговорить с девчонкой утром, во дворце, где магия не встала бы у него на пути. А если бы ему не понравился ответ, сразу бы отправил ее в темницу. Здесь же у него связаны руки, да и Мариан, похоже, на стороне этой мерзавки. Дор стукнул кулаком по земле, и костяшки пальцев тут же заныли. До его слуха донеслось пение, голоса звучали красиво, но слов он разобрать не мог, а потом понял, что не понимает языка, на котором поют. Он был тягучим, гортанным, в нем были слышны и плач, и вой, и эйфория. Герцог поежился, стараясь избавиться от страха, который поднялся из глубины души. Перед глазами снова возникли тела убитых слуг, мертвые отец и сестра, а следом девушка в желтом платье, которую он растерзал, подчинившись своему безумию…

Пламя медленно погасло, не оставив после себя выжженной травы. Дор увидел мага, смотрящего на гладь озера, которое в мерцании магического света казалось черным блестящим камнем. Герцог поднялся и двинулся к Мариану. Тот даже не обернулся, когда тот подошел.