– Логично, – призналась она.

– Вот видишь, – сказал Мазур. – Ладно, я вернусьчерез часок, самое большее через полтора. А ты тем временем приготовь-ка что-товроде обеда. Это ты, я думаю, умеешь?

– Более-менее, хотя особых кулинарных изысков и не обещаю.

– Ничего, я не гурман, – сказал Мазур.

...Пройдя пешком с полкилометра, он поймал наконец такси –бело-желтую, раздолбанную японскую машинку, чуть ли не свою ровесницу. Добралсядо центра города, а там, на ломаном английском и с помощью выразительных жестоврастолковал таксеру, чего он собственно жаждет. Таксер, ничуть не удивившись,привез именно туда.

Еще минут через пятнадцать Мазур оказался полновластнымхозяином новехонького японского мопеда, белого, с зеленым бензобаком,маленькими толстыми шинами и рассчитанным на двоих черным седлом. Транспортноесредство на вид было насквозь несерьезное – но, судя по спидометру, могловыжать и шестьдесят километров, а больше, собственно, и не требовалось, онвовсе не собирался отрываться от набитых агентами контрразведки спортивныхмашин. В конце-то концов, откуда, к черту, у здешних шпиков спортивныемашины...

Два предупредительных юных продавца добросовестно провериливсе, что надлежало, пожелали удачи и распахнули ворота. Мазур дал газ, вылетелсо двора, свернул направо и, как заправский чаконец, помчался куда глазаглядят, подрезав возмущенного рявкнувший клаксоном синий «форд», просвистев вмиллиметре от толстой сеньоры с продуктовой сумкой. Полицейский на перекресткебеззлобно погрозил ему пальцем – ни малейших подозрений Мазур у него не вызвал,еще один джигит на шустрой японской двухколеске, для управления которой нетребовалось водительских прав...

С четверть часа он кружил по улицам, временами проносясь потротуарам подобно местным лихачам, проскакивая на красный свет опять-таки наманер местных наездников. И вскоре убедился, что хвоста за ним нет – от пешегонаблюдения он моментально оторвался бы, а машина со шпиками попросту отстала быдавным-давно...

Первую идею, касательно мопеда, он воплотил в жизнь. А вскореосуществил на практике и вторую, если совсем честно, не на засекреченныхинструктажах почерпнутую, а вычитанную из детективного романа. Отчего, впрочем,идея ничего не потеряла...

Выйдя из телефонной будки, Кристина уселась за руль, чутьпожала плечами:

– Странноватые инструкции...

– А точнее?

Она включила мотор и ловко влилась в поток автомобилей.Снова пожала плечами:

– Он сказал, чтобы я ехала куда глаза глядят, но лучше всего– в сторону от центра, к окраинам. А он сам объявится, когда сочтет нужным.

– Ничего странного, – сказал Мазур. – Едетгде-нибудь позади... Ну, ничего не скажешь, предусмотрительно. Сразу виднобитого жизнью человека. Я так полагаю, за эти сорок лет его изрядно помотало побелу свету, причем капиталов вряд ли нажил – иначе давно добрался бы до кладасам...

– Угадал, – сказала Кристина с долей прежнейнастороженности.

«Тревожится девочка, – подумал Мазур, украдкой любуясьее безукоризненным профилем. – Ну, понятно и простительно. Опасно доверятьсяпервому встречному-поперечному авантюристу...»

И подумал еще, что сам находится точно в таком же веселомположении, потому что, повторяясь, истина– это далеко не всегда то, что видишьсвоими глазами и слышишь своими ушами. Он знал об этой изящной красотке сблагородными замашками только то, что она самао себе рассказала. Положим,примерно о том же поведала и донна Роза... однако, опять-таки, самадонна Роза вШтатах не бывала, списки выпускников университета Дьюка не листала... А еслидаже Кристина и в самом деле закончила помянутую обитель чистой науки, что стого? Америкосы именно там ее и могли вербануть. Дело насквозь житейское: влюбой стране местные спецслужбы частенько вербуют перспективныхстудентов-иностранцев, для самых разных целей, не всегда речь идет о вульгарномшпионаже... Какое тут, на хрен, доверие, в его-то пикантном положении?

Продолжалась эта езда без руля и без ветрил минут двадцать.На узкой тихой улочке их внезапно обогнал тарахтящий мопед, прямо-таки близнецкупленного Мазуром – ничего удивительного, очень популярная модель – проскочилвперед и остановился у тротуара. Судя по обрадованному лицу Кристины,долгожданная встреча, наконец-то, состоялась...

Ездок, выключив двигатель, бесцеремонно распахнул заднююдверцу «Лендровера», без особых усилий затолкнул туда мопед, прыгнул на сиденьеи распорядился:

– Поехали!

Кристина рванула с места. Мазур повернулся и принялсяоткровенно разглядывать хранителя клада. Лет тому было определенно зашестьдесят, но мужик не выглядел ни хлипким, ни болезненным – широкий вплечах здоровяк с резкими чертами загорелой рожи, глаза синие, как и подобаетистинному арийцу, а вот насчет волос судить трудно: несмотря на широкополуюшляпу, видно, что незнакомец стрижен под Котовского. И пушечка у него за поясомугадывается, простецкая белая рубашка навыпуск характерно оттопырена в нужномместе, и речь явно идет не о дамской безделушке, из которой хорошо мочитьтараканов на кухне, и только...

Он наткнулся на столь же прямой, беззастенчивый взгляд.

– Вместо Роблеса? – напрямик спросил лысый.

– Ага, вот именно, – непринужденно ответил Мазур,поскольку вопрос с равным успехом мог быть адресован как Кристине, так и ему.

– Это надежный человек, – торопливо сказалаКристина. – Мне его порекомендовала родственница...

Незнакомец пробурчал под нос что-то неразборчивое – осмысле, впрочем, нетрудно было догадаться.

– У вас есть более надежная кандидатура? – со светскойулыбкой спросил его Мазур. – Нет, в самом деле, герр...

– Сеньор, – торопливо перебил незнакомец. – Ясновам? Последние сорок лет – сеньор... Хольц.

– Это имя или фамилия?

– А какая вам разница?

– Да никакой, – подумав, сказал Мазур. Я – Джонни.Фамилия у меня длинная и непроизносимая, так что обойдемся без нее, какая вамразница?

– Американец?

– Оскорбляете, сеньорХольц, – ухмыльнулся Мазур. –Австралиец. Хотя... Быть может, австралийцы вам не нравятся еще более, чемамериканцы? Но что поделать, придется потерпеть...

– Глупости, – сказал Хольц. – Я и не говорил, чтоамериканцы мне не нравятся, с чего вы взяли? Я их считаю полным дерьмом, вот ивсе. Австралиец? Ну, это чуточку лучше... Хотя я предпочел бы местного.

– Почему?

– Потому что местные – все же не такое дерьмо, как янки ипрочие англосаксы. У местных еще сохранились кое-какие патриархальные традиции,они умеют держать слово...