– Попахивает логикой разведчика...

– Да бросьте вы, Хольц! – поморщился Мазур. –Попахивает логикой человека, который кое-что повидал в жизни и готов поверить висторию с кладом, но сумеет отличить вранье от правды... Стоп, стоп! – онуспокаивающе поднял ладонь, видя, как загорелись злым огоньком арийскиеглазыньки. – Я не говорю, что вы врете. Но чутье мне подсказывает, что этоне всяправда...

Довольно долго стояло молчание. Хольц буравил его взглядом.Потом усмехнулся:

– А вы умный мальчик, Джонни. Между прочим, отец сеньоритыКристины этого подводного камня так и не заметил. Тысячу извинений сеньорита, яне врал... но это и в самом деле не вся правда. Ладно, черт с вами, Джонни, тосамое чутье мне подсказывает, что с вами и в самом деле следует вести делачуточку откровеннее... Ну конечно, не те были порядки в военном флоте. Япросто-напросто знал все о содержимом сейфа независимоот командира. – Онсмотрел исподлобья, напряженно. – Я был не только лейтенантомвоенно-морских сил, но и сотрудником гестапо. Или у вас голова все же набитаглупыми предрассудками, касаемо иных учреждений рейха?

– У меня в голове один глупый предрассудок, – сказалМазур. – Чертовски хочется положить в карман двести тысяч долларов.

– Ну, этот предрассудок вовсе не глупый и даже непредрассудок.

– Значит, гестапо... Вот этогораздо больше похоже на правду.Были приставленык командиру, а? Ничего удивительного – на такой лодке...

– Ничего удивительного, – спокойно повторил за нимХольц. – Самая обычная практика, свойственная не одной Германии, не одномунашему времени. Любая спецслужба всегда присматривает за военными – они иногдасклонны к самостоятельным решениям и, мало того, поступкам. Слышали что-нибудьо покушении на фюрера в сорок четвертом? Ну вот, видите... За военными нуженглаз да глаз. Между прочим, не считайте меня обычным, примитивным вербованнымстукачом.Я был не стукачом, а офицером СС, штатным сотрудником гестапо – коли васне коробит слово «гестапо», вряд ли вы станете морщиться при слове «СС»...

– Да мне, откровенно говоря, наплевать, – сказалМазур. – Я вам уже изложил свою нехитрую жизненную философию.

– Вот и прекрасно, – сказал Хольц с некоторымоблегчением. – А то кто вас знает, англосаксов, вам столько лет промывалимозги... Не следует при слове «офицер СС» тут же представлять себе тупогосадиста из охраны концлагеря с плетью в одной руке и скальпами в другой. Былитакие, согласен. Но лично я в жизни никого не ударил плетью, вообще не бывал вконцлагерях. Мы, в гестапо, все поголовно числились офицерами СС. Специфика,знаете ли. Кстати, если вам интересно – по эсэсовскому званию я был даже на чинвыше, нежели в кригсмарине...

– Ответственный пост, а?

– Именно, – без тени иронии кивнул Хольц. – Лодкавыполняла очень уж важные и секретные задания. В таких случаях к командиру...вообще любому подлежащему надзору объекту приставляли не заурядного стукача, анастоящего офицера СС, полноправного сотрудника известных ведомств... Гестапо,несмотря на все, что вокруг него наплели, было в первую очередьконтрразведывательной службой... В общем, я знал о том, что окажется в сейфе,даже раньше командира. Он еще понятия не имел, а я уже знал. В одинпрекрасный день меня вызвал штандартенфюрер... но вам, наверное, эти деталисовсем неинтересны?

– А кому сейчас интересны имена, второстепенные детали?

– Ну да, разумеется... – ничуть не удивившись, кивнулХольц. – Мне на вашем месте все это было бы тоже не интересно... Есликоротко, от меня на сей раз потребовали максимальной бдительности. Я там был неодин, еще три человека из экипажа тоже были людьми двойнойподчиненности –команда на случай активных действий. Ну, вы наверняка понимаете: исход войныбыл ясен, существовала опасность, что отдельные инициативные личности будутискать собственныеварианты выхода из боя...

Мазур усмехнулся с полным пониманием:

– Иначе говоря, ваш босс опасался, что командир можетприкарманить бриллианты и смыться?

– Совершенно верно. У него имелась для того массавозможностей.

– Но ведь и вы, простите, тоже...

– Я – это другое дело, – отрезал Хольц. – Меня ктому вынудили обстоятельства. Так сложилось...

– Это как? – с нешуточным любопытством спросил Мазур.Подлинная была история, или нет, но она, что отрицать, чертовски увлекательная,а свободного времени достаточно...

– Уже возле здешних берегов мы потеряли антенну, –сказал Хольц. – Нелепая случайность, неинтересно рассказывать... Ну, идавно следовало зарядить аккумуляторы. Командир решил убить двух зайцев однимахом. Он дал команду, и лодка всплыла возле одного из небольших островков. Ихтут множество. Связаться с нашими друзьямидолжен был радист, с помощью переноснойрации, ну, а мне, как офицеру, следовало за сеансом присмотреть. Это уже былаинициатива командира, но не моя собственная. Немецкий порядок, знаете ли. Былаинструкция – в подобных случаях радиста непременно должен контролироватьофицер... Мы взяли надувную лодку и высадились на берег. Поднялись на одну извысоких точек. Субмарина осталась у берега на глубокой воде, там приличныеглубины у самого берега, не менее восьмидесяти – ста футов. – Его голосприобрел некоторую мечтательность, судя по всему, ностальгия по молодостиобуяла. – Это была картина для художника-мариниста, только стань умольберта и рисуй – вид с вершины горы, утесы, зеленая чащоба под ногами,вокруг – зеленовато-синий океан, лазурное небо... Знаете, дизели при зарядкеаккумуляторов грохочут страшно, поэтому они, на лодке, спохватились поздно, а яне обратил внимания, у меня на голове была вторая пара наушников, я тожеслишком поздно услышал... хотя чем я мог помочь?

– Ага, – сказал Мазур, – какой-нибудьпротиволодочный корабль?

– Самолет, – сказал Хольц. – «Эвенджер» самериканскими опознавательными знаками. Видимо, он патрулировал район, уамериканцев уже тогда были тут военно-воздушные базы... Это было, как в кино,право слово. На войне возможны самые невероятные события, все так причудливопереплелось... Мы с радистом все отлично видели, лучшего наблюдательного пунктаи не подберешь. Самолет пошел на боевой заход, в красивое пике... Мне потомпришло в голову, что все обернулось именно так исключительно из-за того, что назенитном автомате стоял Крифельд. Он был мастером своего дела, прямо-такивиртуозом. Промахнись он, все произошло бы как-то по-другому. А так... Крифельдпопал по самолету первой же очередью. Я уверен, пилота убило сразу. То ли я и всамом деле видел тогда, как брызнули осколки фонаря, то ли внушил себе потом,что видел. Какое это имеет значение? Самолет не изменил траектории, понимаете?И врезался в носовую часть лодки, перед рубкой. Тут же рвануло. Ох, какрвануло... Я выяснил потом: «Эвенджеры» обычно несли или торпеду в бомболюке,или девятьсот кило бомб. В любом случае шарахнуло на совесть. Лодка утонула всчитанные секунды. Это все произошло гораздо быстрее, чем я вам сейчасрассказываю. Мы с радистом стояли, как истуканы, разинув рты – а там, внизу,вода уже успокаивалась, на поверхности ничего не было, ни обломков, ни людей,ничего... только море... – его взгляд оставался столь же мечтательным,отрешенным. – Текли минуты... первая мысль у меня была: «О господи, мыостались совершенно одни!» А вторая: «Теперь только я знаю, где лежит двамиллиона долларов!» Конечно, по тогдашним ценам это было далеко не два миллиона– но я уже не помню тогдашнейсуммы...