Иона предупредил, что, вероятно, уволится. Онпровел десять дней в Антигуа не с одной, а с двумя девицами и, вернувшись взанесенный ранней декабрьской метелью Вашингтон, признался Клею, что ниинтеллектуально, ни физически не готов продолжать юридическую карьеру. Получиввсе, на что мог – а если честно, даже не мог – рассчитывать, Иона желалпокончить с юриспруденцией. Он нацелился на морскую жизнь. Нашел спутницу,которая обожала плавать на яхтах и которой, поскольку она находилась на граниразвода, тоже не мешало провести длительный отрезок времени вдали от берега.Иона родился в Аннаполисе и в отличие от Клея ходил под парусом всю жизнь.

– Мне нужна куколка, предпочтительноблондинка, – сказал Клей, усаживаясь в кресло напротив стола Ионы. Дверькабинета он предусмотрительно запер. Был вечер среды, начало седьмого, Ионаоткрыл первую за день бутылку пива. Между ними существовала негласнаядоговоренность: никакого алкоголя до шести часов. Иначе Иона начинал бы сразупосле обеда.

– У самого завидного жениха в городе проблемыс цыпочками?

– Я ведь только что вырвался из петли.Собираюсь на свадьбу Ребекки, и мне нужна малышка, которая затмила бы невесту.

– О, отличная идея! – рассмеялся Иона ивыдвинул ящик стола. Только Ионе могло прийти в голову собирать досье наженщин. Пролистав несколько страниц, он нашел то, что искал, и бросил Клеючерез стол газету, сложенную рекламой дамского белья вверх. Ниже пояса навеликолепной молодой богине практически ничего не было, а роскошную грудь онаприкрывала лишь скрещенными руками. Клей вспомнил, что обратил внимание на этурекламу в первый же день, когда она была напечатана, – четыре месяца назад.

– Ты с ней знаком?

– Конечно, знаком. Думаешь, я храню рекламудамского белья просто для того, чтобы пощекотать себе нервы?

– Меня бы это не удивило.

– Ее зовут Ридли. Во всяком случае, так онапредставляется.

– Она живет здесь? – спросил Клей, не отводяглаз от снимка, который держал в руках.

– Она из Джорджии.

– О, горячая южная девчонка?

– Да нет, она русская. У них там есть место,которое тоже называется Джорджия [13]. Приехала сюда по студенческому обмену и осталась.

– Ей на вид лет восемнадцать.

– Почти двадцать пять.

– А рост?

– Пять футов десять дюймов или около того.

– У нее одни ноги не меньше пяти футов.

– Ты недоволен?

Стараясь выглядеть безразличным, Клей бросилгазету Ионе.

– Какие-нибудь недостатки?

– Да, ходят слухи, что она двустволка.

– Что?!

– Ей нравятся как мальчики, так и девочки.

– Елки зеленые!

– Это недостоверно, но многие манекенщицыбисексуалки. Впрочем, это, может быть, просто слухи.

– Ты с ней встречался?

– Не-а. Она подружка моей подружки. Но она вмоем списке. Я только ждал подтверждения. Попробуй. Не понравится – найдемдругую.

– Ты можешь ей позвонить?

– Конечно, никаких проблем. Теперь, когда ты –человек с обложки, самый завидный жених, Король сделки, затруднений непредвидится. Интересно, там, в их Джорджии, знают, что такое юридическоесоглашение?

– Если они везучие, то нет. Давай звони.

* * *

Они встретились за ужином в самом модномресторане месяца – японском заведении, посещаемом молодыми и процветающими. Вжизни Ридли оказалась еще красивее, чем на фото. Когда метрдотель вел их череззал к самому лучшему столику, все как по команде поворачивались ей вслед иразговоры смолкали на полуслове. Официанты суетились только вокруг них. Ееанглийский был безупречен, а легкий экзотический акцент добавлял облику ещебольшую сексуальность, хотя ни в каких добавках нужды не было.

Готовое платье с «блошиного рынка» на Ридлисидело шикарно. Главной приманкой была прическа – никакая одежда не могла бысоперничать с копной белокурых волос, глазами цвета морской волны, высокимискулами и безупречными чертами идеально красивого лица.

Ее настоящее имя было Ридала Петанашвили.Девушке пришлось дважды произнести его по буквам, прежде чем Клей хоть что-торазобрал. К счастью, манекенщицам, как футболистам, фамилии не нужны, поэтомуона стала просто Ридли. Алкоголя она не употребляла вовсе, поэтому потребовалаклюквенный морс. Клей надеялся, что в качестве основного блюда красотка незакажет тарелку тертой морковки.

У нее была внешность, у него – деньги, апоскольку ни то ни другое не могло стать предметом обсуждения, они несколькоминут бултыхались на мелководье, пытаясь нащупать почву для беседы. Она былагрузинка, не русская, и не интересовалась ни политикой, ни терроризмом, нифутболом. Ах да, кино! Ридли смотрела все подряд, и ей все нравилось. Дажедрянь, которую никто не смотрел. Оказалось, она обожает кассовые боевики, иКлей уже начал сомневаться насчет перспектив их общения.

«В конце концов, это всего лишь куколка, –сказал он себе. – Сейчас поужинаем, потом сходим на свадьбу Ребекки – и все».

Ридли говорила на пяти языках, но, посколькубольшинство из них были восточноевропейскими, здесь от них не было никакоготолку. К его великому облегчению и удовольствию, она заказала первое блюдо,второе и десерт. Разговор складывался нелегко, но оба очень старались. У нихбыло такое разное прошлое. Юрист, сидевший в Клее, требовал пристрастногодопроса свидетеля: настоящее имя, возраст, группа крови, профессия отца,заработки, матримониальная история, романтические связи, правда ли, чтосвидетельница бисексуалка? Однако он сдержался и не стал совать нос куда неследует. Сделал несколько робких попыток – ничего не вышло, и пришлосьвернуться к кино. Ридли знала всех, даже двадцатилетних актеров десятого ряда,знала, кто с кем в настоящий момент встречается, – тоска зеленая. Хотя,возможно, и не такая беспросветная, если сравнивать с разговорами адвокатов обих последних победах в суде или сделках по токсичной продукции.

Заложив за воротник, Клей расслабился. Он пилкрасное бургундское. Пэттон Френч мог бы гордиться достойным учеником. Если бытолько приятели-"массовики" видели его сейчас, сидящим напротив этойкуклы Барби…