Она нажала на курок.

Щелк.

Конечно же — щелк.

Когда они с Эдди, болтая друг с другом, вернулись с полнымибурдюками, Одетта Холмс уже крепко спала в своей инвалидной коляске,склонившись набок. Они постарались устроить ей на песке ложе получше иосторожно перенесли ее с коляски на расстеленные одеяла. Эдди был на стопроцентов уверен, что она не проснется, но Роланд-то знал, чего можно ждать.

Он добыл омара, Эдди развел костер. Они поужинали, отложивпорцию для Одетты на утро.

Потом они поговорили, и Эдди сказал одну вещь, котораяпоразила Роланда, как разряд молнии, слишком яркая, слишком короткая, чтобыпонять все до конца, и все-таки Роланд многое понял — так иной раз видишьдетали пейзажа в свете единственной вспышки молнии.

Он мог бы сказать Эдди сразу, но он не сказал. Он понял, чтодля Эдди он должен быть Кортом, а когда кто-то из учеников Корта корчился отболи и истекал кровью после неожиданного удара, у Корта на все был один ответ:Ребенок не понимает, что такое молоток, пока, забивая гвоздь, не ударит попальцу. Вставай и прекрати ныть, червяк! Ты забыл лицо своего отца!

Так что Эдди заснул, хотя Роланд и предупреждал его бытьначеку, и когда Роланд удостоверился, что они оба спят (за Госпожою он следилдольше, потому что предполагал, что она могла попытаться его перехитрить), онперезарядил револьверы стреляными гильзами, снял их с пояса (для него это былаболезненная процедура), положил рядом с Эдди.

И стал ждать.

Один час. Второй. Третий.

Ближе к середине четвертого часа, когда его, усталого,горящего в лихорадке, уже поклонило ко сну, он скорее почувствовал, чем увидел,что Госпожа проснулась, и сам тоже проснулся.

Он видел, как она перекатилась набок. Видел, как, изогнувпальцы в клешни, она поползла по песку к тому месту, где лежали его револьверы.Видел, как она вытащила один, подползла совсем близко к Эдди, потом помедлила,наклонив голову и раздувая ноздри — она не просто нюхала воздух, она егопробовала на вкус.

Да. Именно эту женщину он провез через дверь.

Когда она поглядела в сторону Роланда, он не простопритворился спящим — потому что она бы почувствовала подвох, — он действительноуснул. Когда он почувствовал, что она отвела взгляд, он мгновенно проснулся иопять приоткрыл один глаз. Он увидел, как она поднимает револьвер — это ейдалось гораздо легче, чем Эдди, когда стрелок в первый раз передал емуревольвер, — и целится в голову Эдди. Она помедлила, и на лице у нее отражалосьневыразимое коварство и злоба.

В этот момент она напомнила ему Мартена.

Она попыталась открыть патронник. Сначала у нее ничего невышло, но потом она сообразила. Она поглядела на головки патронов. Роланднапрягся, опасаясь, что она заметит пробитые капсули гильз, что она перевернетревольвер, посмотрит с другой стороны барабана и увидит, что пуль там нету(сначала он думал зарядить револьвер патронами, которые дали осечку, нобыстренько выбросил это из головы: Корт учил их, что любым револьверомуправляет Старина Хромой Случай и что патрон, который дал один раз осечку, вдругой раз запросто может пальнуть) — если бы она это сделала, он бы мгновеннорванулся с места.

Но она закрыла барабан, начала было взводить курок… а потомснова остановилась. Выжидала, когда подует ветер, чтобы не было слышно щелчка.

Он подумал: Вот и еще стрелок. Боже, она воплощение зла,безногая, но она настоящий стрелок, такой же, как Эдди.

Он выжидал вместе с нею.

Подул ветер.

Она взвела курок до конца и приставила дуло почти к вискуЭдди. С ухмылкой, похожей на оскал злобного духа, она нажала на спусковойкрючок.

Щелк.

Он выжидал.

Она нажала еще раз. Еще раз. Еще.

Щелк-щелк-щелк.

— МУДИЛА! — выкрикнула она и ловким, едва уловимым движениемперевернула револьвер рукоятью вперед.

Роланд весь сжался, как пружина, но все же остался на месте.Ребенок не понимает, что такое молоток, пока, забивая гвоздь, не ударит себе попальцу.

Если она убьет его, она убьет тебя.

Не имеет значения, отозвался безжалостный голос Корта.

Эдди вдруг шевельнулся. Оказалось, что у него неплохаяреакция: он успел отодвинуться в сторону и спас себя от того, чтобы его неоглушили или вообще не убили. Тяжелая рукоять револьвера вместо того, чтобыпоразить его уязвимый висок, врезалась ему в челюсть.

— Что… Боженька!

— МУДИЛА! БЕЛЫЙ УБЛЮДОК! — завопила Детта, и Роланд увидел,как она опять заносит револьвер. И хотя она — без ног, а Эдди успел откатитьсяв сторону, стрелок решил, что пора действовать. Если Эдди так и не усвоил, чтоему говорят, то сейчас-то он наверняка сообразит и в следующий раз, когдаРоланд скажет ему держаться настороже, он послушается… и к тому же сучка эта —проворная. Было бы неразумно и дальше рассчитывать на быстроту реакции Эдди илина слабость Госпожи.

Он рванулся вперед, перелетел через Эдди и, повалив еенавзничь, навалился сверху.

— Ты этого хочешь, мудила? — завопила она, прижимаясь лономсвоим к его чреслам и одновременно занося над его головой руку с револьвером. —Хочешь? Ну так я тебе дам, чего хочешь, сейчас!

— Эдди! — снова выкрикнул он, но не просто теперь крича, акомандуя. Еще пару секунд Эдди притормозил, тупо стоя на четвереньках: глазавыпучены, с разбитой челюсти стекает кровь (она уже начала припухать), — глядяневидящим взором в пространство. Шевелись, что ты встал, как дурак, не можешь,что ли, пошевелиться? — подумал стрелок про себя, — или просто не хочешь? Силыуже покидали его: в следующий раз, когда она замахнется револьвером, она простосломает ему руку… если он только успеет подставить руку. В противном случае онапроломит ему черепушку.

А потом Эдди все-таки сдвинулся с места и успел перехватитьревольвер, когда он уже опускался Роланду на голову. Она пронзительно завопила,развернулась к нему и накинулась, как вампир, пытаясь укусить, поливая егобазарной бранью — таким непробиваемо южным говорком, что даже Эдди не сумелразобрать слов; а для Роланда это звучало так, как будто женщина заговорилавнезапно на каком-нибудь иностранном языке. Но Эдди все же сумел вырвать у нееревольвер, и как только угроза, над ним нависшая, благополучно миновала,Роланду удалось пригвоздить Госпожу к земле.

Но даже тогда она не успокоилась, а продолжала брыкаться,дергаться и материться, а на ее черном лице выступил пот.