— Господи, как мне не нравится, что она связана, — буркнулЭдди. — Как теленок в хлеву.

— Она скоро проснется. Может быть, мы тогда сможем ееразвязать.

Они оба очень надеялись, но не решались высказать этоговслух, что когда Госпожа в своем кресле откроет глаза, их приветствуетспокойный, слегка озадаченный взгляд Одетты Холмс.

Четверть часа спустя, когда первые лучи солнца коснулисьхолмов, Госпожа Теней открыла глаза — их приветствовал не спокойный взглядОдетты Холмс, а безумная злоба Детты Уокер.

— Ну и сколько раз вы меня снасильничали, когда я валялась вотрубе? — взялась она с места в карьер. — У меня там все скользко и сально…прям точно там побывала парочка этих бледных хуйков, которые вы, мудаки,называете членами.

Роланд вздохнул.

— Пора в путь, — сказал он и поднялся с гримасою боли.

— Я с вами, мудилами, никуда не пойду, — выпалила Детта.

— Пойдешь, как миленькая, — сказал Эдди. — Весьма сожалею,милочка.

— Куда это?

— Ну, — принялся объяснять Эдди, — за Дверью Номер Раз былафигня, но вполне терпимая, за Дверью Два — еще того гаже, так что теперь,вместо того, чтобы все это послать, как нормальные люди, куда подальше, мыпойдем прямо вперед и поищем там где-нибудь Дверь Номер Три. Если пойдет в томже духе, там за дверью, наверное, будет какая-нибудь симпатяшка, вроде Годзиллыили Гидры-Чудища Трехголового. Но я оптимист, я все еще не теряю надеждыобнаружить там пару кастрюлек из нержавеющей стали.

— Никуда я не пойду.

— Пойдешь, пойдешь, — с этими словами Эдди встал позадиколяски. Детта опять забилась, но стрелок завязал веревки своими особымиузлами, и от ее усилий они только туже затягивались. Вскоре она это поняла иуспокоилась. Она так и кипела злобой, но была далеко не глупой. Она толькопоглядела через плечо с такой улыбочкой, что Эдди невольно попятился. Он вжизни не видел такого злобного выражения на человеческом лице.

— Ну что, можно чуток прокатиться, — сказала она, —

— только, может, не так далеко, как ты думаешь, соплячок. Иточно уж, Бог свидетель, не так быстро, как ты думаешь.

— Вы о чем?

Она опять оскалилась на него через плечо.

— Сейчас узнаешь, малыш. — Ее глаза, безумные от злости, нонепреклонные, на мгновение обратились к стрелку. — Вы обои узнаете.

Эдди ухватился за ручки на спинке коляски и покатил ее. Онипродолжали идти на север по бесконечному пляжу, но теперь за ними тянулись нетолько следы от ботинок, но и две колеи от колес.

9

День был кошмарным.

Очень трудно определить пройденное расстояние, когдаокружающий монотонный пейзаж никак не меняется, но Эдди и без того понимал, чтоони продвигаются черепашьим шагом.

И он знал, в чем причина.

О да.

Вы обои узнаете, предупреждала Детта, и не прошло иполучаса, как слова ее обернулись делом.

Толкать коляску.

Это первое. Если б на пляже был только песок, то и братьсяне стоило бы — с тем же успехом можно было бы попытаться проехать на автомобилепо снежным завалам. Однако на этом мергельном пляже катить ее было хотя бывозможно, но все равно тяжело. Сначала она катилась достаточно ровно, давяракушки и разбрасывая во все стороны гальку своими твердыми резиновыми шинами…а потом заехала в ямку, занесенную мелким песком, и Эдди пришлось, кряхтя,выволакивать оттуда коляску с ее пассажиркой, от которой, понятное дело, помощине было никакой. Песок алчно засосал колеса. Приходилось одновременно тянутьколяску вверх и всем весом наваливаться на ручки, иначе она грозилаопрокинуться вперед. И так — раз за разом.

Детта только подхихикивала, пока он пытался вытащитьколяску, не перевернув ее.

— Хорошо тебе там отдыхается, солнышко? — язвила она каждыйраз, когда коляска въезжала в такую ямку.

Если стрелок подходил помочь, Эдди махал ему, чтобы онотошел.

— У тебя еще будет возможность себя измудохать, — говорилон. — Мы будем по очереди. — Но, сдается мне, мои смены будут подольше его,подсказал ему внутренний голос. Видок у него еще тот, долго он не протянет, емусамому бы шагать, не говоря уж о том, чтобы катить это чертово кресло. Нет уж,сэр Эдди, боюсь, эта крошка достанется только тебе. Это — знаешь что? Божьякара. Все эти годы ты у нас был наркоманом, и в конце концов cам заделалсятолкачом. (( английское слово the pusher имеет прямое значения «тот, ктотолкает что-либо», например — коляску, но на слэнге имеет еще значение«торговец наркотиками; тот, кто „толкает“ наркотики» — — примечаниепереводчика))

Он коротко хохотнул, едва переводя дух.

— Чего такого смешного, беляк? — поинтересовалась Детта, ихотя, как показалось Эдди, она хотела высказать это с сарказмом, у нееполучилось скорее сердито.

Предполагается, что веселого мало, подумал он. Вообще ничегодля меня смешного и быть не может. Уж она-то для этого делает все.

— Ты все равно не поймешь, лапуля. Так что оставим мой смехв покое.

— Скоренько я оставлю тебя в упокое, — пообещала она. — Тебяи дружка твоего, засранца, вот только разделаю вас на кусочки обоих, валяйтесьпотом по всему этому чертову пляжу. Вот так. А пока поберег бы ты лучше своюдыхалку. Толкать будет сподручнее. А то ты уже, бедненький, весь запыхался.Прямо пернешь сейчас с натуги.

— Зато ты балаболишь за нас двоих, — огрызнулся Эдди, тяжелодыша. — Уж ты-то вряд ли когда-нибудь пернешь с натуги.

— Не боись, беложопый, ух как я перну в твою дохлую харю!

— Слова, слова, — вздохнул Эдди, вытаскивая коляску из ямкис песком на относительно твердый грунт. По крайней мере, какое-то время ониехали без приключений. Солнце еще не достигло зенита, а Эдди был уже весь впоту.

Да уж, денек обещает быть поучительным и забавным, подумалон. Это уже заметно.

Остановки.

Это — вторая проблема.

Они выбрались на относительно твердый участок берега. Эддиначал катить коляску гораздо быстрее, смутно надеясь на то, что если емуудастся удержать такой темп, у него, быть может, получится проскочить следующуюпесчаную ловушку с разгона.

Но внезапно коляска остановилась. Застряла намертво.Поперечина рукоятки с глухим ударом въехала Эдди в грудь. Он зарычал. Стрелокобернулся, но даже с его молниеносной реакцией уже невозможно было удержатьколяску Госпожи. Она перекувыркнулась вместе с Деттой, привязанной ибеспомощной, под ее дикий гогот. Она все еще продолжала смеяться, когда Роланди Эдди сумели, наконец, поставить коляску на колеса. Некоторые веревкинатянулись так туго, что они, наверное, больно врезались в ее тело, едва ли ненарушив циркуляцию крови. Детта разбила лоб, кровь натекла на брови, но она всеравно продолжала ржать.