— Разве ты считаешь, что нет?

Я отвернулась от него, обхватив себя руками за плечи. Потомвсе-таки повернулась к нему обратно. Я хотела прислониться к стене, но кафельбыл холодный, а я все еще голая. Мне надо было одеться, но одежда была в другойкомнате, а я еще не была готова снова увидеть этих мужчин.

— То есть ты говоришь, что мы все только что занималисьсексом — все вместе?

Он глубоко вздохнул:

— Какого ответа ты хочешь, ma petite?

—Правда меня вполне устроит.

— Нет, ты не хочешь правды. Я думал, что хочешь, иначея бы лучше думал, что говорить. — У него был усталый вид. — Я рад,что ты такая, как ты есть, но иногда мне хотелось бы, чтобы ты чему-то моглапросто порадоваться, не мечась по комнате от собственного чувства вины иугрызений совести. То, что мы сегодня сделали, — великолепно. Это то, чтохранят и чем делятся, а не чего стыдятся.

— Мне было проще до того, как ты сказал, что этосчитается сексом.

— То, что я тебе должен был это сказать, означает, чтоты все еще лжешь себе больше, чем когда-либо пытался лгать тебе я.

— И что это значит?

Он поднял руку:

— Больше я на эту тему ничего не скажу. Ты не хочешьправды, а лгать ты мне запретила. Других вариантов нет.

Я снова обхватила себя руками и мрачно уставилась в пол. Уменя в голове не укладывались его слова о том, что мы сегодня сделали. Надобыло быстренько сменить тему.

— Джейсон действовал как реальная замена Ричарда.

— Oui. —Он позволил мне сменить тему, не сказав нислова и не моргнув глазом.

— Я не знала, что он на это способен.

— Я тоже не знал. — Двумя скользящими шагами оноказался рядом со мной. — Если ты хочешь спокойствия больше чем правды, mapetite, ямогу тебе это дать. — Он взял меня за подбородок и приподнял моелицо, чтобы заглянуть в глаза. — Но ты мне говори, когда ты не хочешьправды, ma petite.Обычно ее ты требуешь более всего.

Я смотрела в его глаза, в это невозможно красивое лицо, ипонимала, что он предлагает — душевный покой вместо честности. Утешительнуюложь, раз я не хочу слышать правду.

— Я не хочу, чтобы ты мне лгал, но сегодня я, пожалуй,исчерпала свой лимит на горькую правду. Мне надо передохнуть.

— Тебе нужна минута покоя, чтобы все осмыслить. Я это понимаю.Я даже могу тебе предоставить несколько часов, но сегодня вечером у тебявстреча с Ричардом в лупанарии, и я боюсь, там тебя снова ждет горькая правда.

Я прильнула к нему лицом, потерлась о гладкость кожи междудвумя расходящимися лацканами.

— Напоминание о Ричарде не улучшает мне настроения.

— Приношу свои извинения. — Он поглаживал меня поспине, вверх-вниз. Меховая оторочка рукавов проходилась от ягодиц до плеч. Этодвижение одновременно и успокаивало, и нет. Подняв глаза на Жан-Клода, я незнала, заплакать мне хочется или заорать.

— Я думала, что накормила этот ardeur.

Руки его застыли.

— Накормила, и хорошо накормила, но он никогда неуходит глубоко. Как насытившийся едок все еще любуется красиво сервированнымдесертом.

Очень мне эта аналогия не понравилась, но лучшую придуматьтрудно. Я прижалась телом к его халату и слушала успокаивающее биение егосердца.

Не отрывая лица от его груди, прямо в щекочущие губы меховыелацканы я сказала:

— Почему ты меня не предупредил, что она на этоспособна?

— Будь ты вампиром моей линии, я бы предупредил тебя,но ты не вампир, ты человек, и с тобой это не должно было получиться так.

Я отодвинулась поглядеть ему в лицо.

— И она может так входить в любого из своих... детей?

— Нет, эта способность держится только несколько ночей.Как только новый вампир наберет достаточно силы, чтобы контролировать свойголод, она уже не может войти, будто захлопывается открытая дверь.

— Она вызвала моего зверя, или зверей, или какую угодночертовщину, которая во мне поселилась. И она знала, как это делать.

— Ее подвластные звери — все большие кошки.

— Значит, леопарды.

Он кивнул:

— В числе прочего.

— Я думала, только Мастер Зверей может призывать болееодного животного.

— У него эта сила была почти с самого начала, но многиеиз старейших вырабатывают у себя различные способности. Она начала, как японимаю, с возможности призывать только леопардов, а потом одну за другой ивсех больших кошек.

— Если я на самом деле леопард-оборотень, она сможетмною управлять, если мы встретимся?

— Ты ее отбросила, ma petite.Так что сама можешьответить на свой вопрос.

— То есть раз я ей смогла однажды дать пенделя, тосмогу и второй раз?

— Oui,нечто вроде этого.

Я отодвинулась от него, опуская руки вдоль тяжелых рукавов,пока наши пальцы не встретились.

— Поверь мне, Жан-Клод, одна победа не гарантируетвыигрыш войны.

— Это была немалая победа, ma petite.За ее две тысячилет жизни никто из ее линии никогда не побеждал ее так, как сделала ты.

Он чуть согнулся в поясе, чтобы поцеловать мне руки, обнаживдлинный треугольник груди и живота. Глаза мои скользнули в тень, скрывающуюостальное. Впервые я не хотела расстегивать его халат. Отчасти потому, что ябыла хорошо... удовлетворена, а отчасти — в основном — потому что я только чтозанималась сексом с четырьмя мужчинами, и неловкость от этого была чуть слишкомвелика, чтобы какое-то время даже думать о сексе.

— Я знала, что вампиры умеют сделать укус приятным, нопонятия не имела, что настолько.

— Это один из талантов Ашера — сделать укус оргазмическим.

Я поглядела на него.

— Oui, ma petite, ямогу сделать свой укус приятным, ноне настолько.

— Однажды Ашер меня кусал, и оргазма не было.

— Он прекратил, как только понял, что подчинил себетвой разум, не собираясь этого делать. Он... повел себя прилично.

Я приподняла брови. Если сегодня было все по-настоящему, этобыло более чем приличное поведение.

— Ты тоже от этого питался, и Белль Морт тоже.

— Это ведь был пир? — Что-то в его интонациизаставило меня покраснеть. — Я не хочу тебя смутить, ma petite,но это быловосхитительно. Я уже двести лет не разделял дара Ашера. Почти заставил себязабыть, как это.

— Так что вы не можете этого делать без Белль Морт.

— Один из ее талантов — быть мостом, соединением междуее детьми. Это позволяет совместно пользоваться талантами.