Черт бы все побрал, мать твою, тихо ругалась я, я так ждалаэтой первой схватки, где обязательно должна была » выйти победительницей, – итакой фантастический облом. Месяц работы насмарку, мое болезненное самолюбие –на помойку, уходи, голубица кроткая, поджав линялый ощипанный хвост!..

Чертов капитан опять указал мне мое истинное место, онзаведомо подсунул мне провальный вариант, теперь стоит в горнолыжных ботинках всвоей берлоге и посмеивается. Еще бы ему не посмеиваться – ухватиться былосовершенно не за что. Сдавай профессиональную косметику голубому Стасику, а платьеот Версаче в магазин. И чек не забудь приложить. Такие варианты с такими людьмине проходят, гейши не в их вкусе, Конфуций им нравится больше. Это тебе нефилерам портмонешки подносить!

Подгоняемая мрачными мыслями, я бродила по квартире, куряодну сигарету за другой. Отчаявшись найти решение, измученная сознаниемсобственного ничтожества, я отправилась в ванную и приняла контрастный душ: двепачки «Житана» и бессонная ночь обязательно поселятся на лице и будут взиратьна мир весь оставшийся день.

…Решение пришло неожиданно, когда ледяная вода сменилатеплую. Оно было таким простым и таким оптимальным, что я даже засмеялась и впоощрение налила себе полную ванну горячей воды с отдушками – к чертуспартанский контрастный душ!

Лежа в ванне, я еще раз обдумала внезапно озарившее менярешение: оно казалось единственно верным, хотя и требовало больших жертв с моейстороны. Готова ли ты к ним, Анна, так ли легко вынесешь рукоприкладство?Впрочем, опыт рукоприкладства уже был в моей новейшей истории, а сейчас яготова была идти на любые жертвы. Только бы заполучить такой лакомый кусочек,как телевизионный магнат Лещ! Я подставлю его так, что он не обрадуется, и весьего арсенал во главе с каптенармусом Конфуцием ему не поможет. Я сожру его спотрохами, приправив черемшой и оливковым маслом и запив можжевеловой водкой.

Никогда еще я с таким нетерпением не ждала своего капитана.Время тянулось так медленно, что я еще пару раз перечитала досье – теперь ужедовольно осмысленно – и даже подчеркнула нужные места.

Когда наконец Лапицкий появился, я была во всеоружии.Встретив его без обычной шлюшистой улыбки, которая его раздражала и которую япрактиковала только потому, что она его раздражала, я предложила капитанупозавтракать вместе со мной.

– Спасибо, я поздно поужинал, – скромно отказалсякапитан, пристально разглядывая меня. – Ну что, проштудировала?

– По-моему, ты решил подложить мне свинью.

– А что делать?! – Он удовлетворенно улыбнулся, я былаправа, капитану доставляло наслаждение макать меня в грязь. – Не водить же ее ссобой на привязи. Желудей не напасешься…

– Это не человек, это монолит, это пароход, это товарищНетте.

– Влюбилась, что ли? – неожиданно ревниво спросилЛапицкий.

– Ты же знаешь, праведники вызывают идиосинкразию утаких паршивых овец, как я. Но, в общем, не без этого. Михаил Меньших по кличкеЛещ – это тот самый мужчина, которого я искала всю жизнь…

– Кто знает… Может быть, ты уже встречалась с нимраньше, да напрочь забыла за всеми своими несчастьями.

– ..которого я искала всю жизнь, чтобы доказать, что нетакой уж он хороший, как его живописуют твои ребята.

– Думаешь, получится? – Лапицкий с интересом воззрилсяна меня.

– Есть одна идея. Думаю, ее можно внедрить, если ты,конечно, не боишься крови.

Лапицкий сморщился, как от зубной боли:

– Я же говорил тебе – трогать его нельзя. Ты разве непоняла?

– Это ты не понял. Речь идет не о его крови. Речь идето моей крови.

– Это еще что за бред? – На лице капитана отразилосьполнейшее недоумение. – О какой твоей крови?

– Я постараюсь объяснить, но обещай выслушать всеспокойно.

– Хорошо. Я тебя слушаю – Зачем ты подсунул мне Леща?Ты же знаешь, что это провальный вариант. Как долго вы его разрабатываете?

– Достаточно долго. Я знаю, что это провальный вариант.Но ты неглупая баба, и, главное, у тебя свежий, незамыленный взгляд… Можетбыть, мы что-то упустили, прошли мимо какой-нибудь несущественной детали,которая может выгодно все повернуть.

– Да нет. Вы изучили Леща вдоль и поперек, нужно отдатьвам должное. Он действительно непробиваем. Ангел с крыльями и видеокамерой вруках. Он не ваш клиент, это не гомосеков по баням мягкой оптикой щелкать и невзяточников за волосатые руки хватать. Это же ходячая добродетель.

– Не верю я в это, – упрямо повторил Лапицкий. –Паскуднее человеческой натуры ничего не придумаешь.

– Ну, у тебя богатый опыт!

– У каждой двуногой твари обязательно есть свой скелетв шкафу.

– Для начала в этот шкаф нужно влезть. –А у вас с этимпроблемы, как я понимаю.

– Правильно понимаешь. Давай, чего ты там придумала забессонную ночь?

– С чего ты взял, что она бессонная? Я хорошовыедалась.

– Рассказывай. После умиротворенного сна хорошиедевочки выглядят по-другому.

– Хоть бы раз подарил несчастной женщине комплимент…Значит, так, из всего прочитанного я поняла, что вариант женщины не проходит.

– Не проходит. Даже такой, как ты.

– Ни тривиальной шлюхи, ни преуспевающей красотки сдипломом Гарвардского университета. Ни домашней хозяйки, ни горноспасательницы,ни спасательницы на водах. Отметаем это сразу. Случайную встречу на фуршете вамериканском посольстве – тоже.

– Именно. Все эти левые знакомства шиты белыми нитками.Эта сволочь очень осторожна, и в каждой новой женщине видит агентаимпериалистической разведки, образно выражаясь.

– А в качестве журналистки? – пустила пробный шаря.

– Глухо. Ты же читала, он сам отбирает народ, онруководствуется только своими предпочтениями.

– Да. Я это помню. Честность и неподкупность, а такжеборьба с несправедливостью вышиты на его знаменах.

– Увы.

– Значит, ему и нужно подсунуть честного и неподкупногожурналиста, борца с ветряными мельницами и прочей общественно-политическойфигней. И не просто абстрактного борца, а человека, который обладаетинформацией, которая могла бы быть ему интересна. Информацию, из которой онможет сделать сенсацию на воскресный вечер, как раз после футбола и прогнозапогоды.

– И как ты себе это мыслишь? Пришлем человечка скакой-нибудь уткой. Он же профессионал, он сразу все вычислит и посмеется наднами. У него там такие доки сидят!..

– Никто не говорит об утке. Информация должна бытьсамой настоящей. Настоящей и важной. Вы можете пожертвовать какими-нибудьпарижскими тайнами ради большой цели?