— Все в порядке, родная?

— Прекрасно. — На самом деле все было еще лучше,но она ничего не хотела рассказывать Джин.

— Я рада. — Обычно она выжидала денек, прежде чемначать оплакивать «пропащую жизнь» Таны, но на сей раз у нее было не так ужмного времени, так что следовало поспешить. Тана ожидала именно этого. — Сработой все в порядке?

— Превосходно! — она улыбнулась, а Джинопечалилась. Ее всегда подавляло то, что Тана душой и сердцем любила своюработу. Это означало, что вряд ли она скоро ее бросит. Мать все еще втайненадеялась, что однажды Тана откажется от всего ради настоящего мужчины. Джиночень трудно было представить, что никогда дочь так не поступит. Но она совсемне знала свое дитя, и раньше-то не очень ее понимала, а теперь и того меньше.

— А есть какие-нибудь новые мужчины? — Это быловечным продолжением одного и того же разговора, и Тана обычно отвечала отрицательно,но на сей раз она решила бросить матери маленькую косточку.

— Один.

Брови Джин взлетели:

— Что-нибудь серьезное?

— Пока нет, — Тана рассмеялась. Было почтижестокостью так ее поддразнивать. — И не возбуждайся.

Я не знаю, случится ли это вообще когда-нибудь. Он милыйчеловек, с ним очень удобно, но не думаю, что это что-то большее.

Но блеск ее глаз означал, что она лжет, и Джин поняла это.

— И как долго вы встречаетесь?

— Два месяца.

— Почему ты не привезла его с собой?

Тана глубоко вздохнула, обхватила руками колени, прямовзглянула в глаза матери:

— Он сейчас навещает своих маленьких дочек вВашингтоне.

Она не сказала, что встретится с ним завтра вечером вНью-Йорке, оставив Джин в заблуждении, что вернется на Запад. Это дало ей силыприехать домой только на сутки и предоставило ей свободу передвижения вНью-Йорке по желанию Дрю. Она не хотела тащить его для знакомства со своейсемьей, особенно с Артуром и его отпрысками.

— А давно он разведен, Тана? — Мать смотрела всторону, вопрос прозвучал очень невнятно.

— Недавно, — она солгала, и вдруг глаза материвпились в нее:

— Как недавно?

— Расслабься, мам. По правде, он как раз сейчас этимзанимается. Они только что окончательно решили и живут отдельно.

— И сколько времени?

— Несколько месяцев. Ради всего святого, успокойся!

— Вот как раз этого ты не должна делать. — Джинвстала с Таниной кровати и вдруг начала нервно мерить шагами комнату, затемзастыла, снова уставившись на Тану. — А еще ты не должна нигде с ним бывать!

— Ну что за чушь! Ты же совсем не знаешь этогочеловека!

— А мне и не надо его знать, Тана, — она говорилапочти с горечью, — я знаю синдром. Какой он человек, иногда не имеетзначения. Пока он не разведен, пока у него нет документов на руках, держись отнего подальше!

— Это самое нелепое, что я когда-либо слышала. Ты что,никому не доверяешь, да, мам?

— Просто я гораздо старше тебя, Тэн, и какой быумудренной ты себя ни считала, я знаю лучше, чем ты. Даже если он думает, чторазводится, даже если он абсолютно в этом уверен, он может не довести дело доконца. Он может быть настолько связан детьми, что просто не сможет развестись сженой, что бы ты после ни говорила. Пройдет полгода, и он может снова вернутьсяк ней, а ты так и останешься, к тому времени уже влюбленная в него, вбезвыходном положении, убедишь себя в необходимости быть около него и ждать,ждать два года… пять лет… десять… а потом вдруг обнаружишь, что тебе уже сорокпять, и если тебе повезет, — глаза ее увлажнились, — у него случитсяпервый сердечный приступ, вот тогда ты ему понадобишься… но его жена, возможно,все еще будет жива, и у тебя не останется ни одного шанса. Существуют такиевещи, против которых ты бессильна. И в большинстве случаев именно эта — одна изних. Это узы, которых никто, кроме него самого, разорвать не может. Если он самих разорвет или уже разорвал, это придаст силы вам обоим, но, родная, пока тебене нанесли тяжелую глубокую рану, я предпочла бы видеть тебя в стороне от этойсвязи. — Ее голос был так печален и полон сострадания, что Танапочувствовала жалость к матери. В жизни ее было не много радости с тех пор, какони с Артуром поженились, но в конце концов она таки его завоевала, последолгих, тяжелых, отчаянно одиноких лет. — Я не желаю тебе такого, любимая.Ты заслуживаешь лучшей участи. Ну почему бы тебе не потерпеть немного встороне, не подождать, что произойдет?

— Ма, да просто жизнь для такого ожидания оченькоротка. У меня нет времени на какие-то игры. Есть очень много других дел. Ипотом, что это меняет? Я же все равно не собираюсь выходить замуж.

Джин вздохнула и опять села.

— Не понимаю почему. Ну что ты имеешь противзамужества, Тэн?

— Ничего. В браке, я полагаю, есть смысл, если тыхочешь иметь детей или если у тебя нет своего дела, если ты не хочешь сделатькарьеру. Но у меня-то есть! У меня слишком много других интересов в жизни,чтобы зависеть от кого-либо. А что касается детей, то я уже слишком стара, мнетридцать, и моя жизнь устроена так, как мне хочется. Я никогда не могла быпоставить свою жизнь с ног на голову ради кого бы то ни было, — онавспомнила дом Аверил и Гарри, в котором, похоже, ежедневно работал взводподрывников. — Ну нет, это не для меня.

Джин интересовало, нет ли в этом ее вины, но тут был наборвсякой всячины: знать, что Артур предавал Мери, видеть, как долго и тяжкострадает мать, а поэтому не желать себе такой участи. Тана хотела продвиженияпо службе, жаждала независимости, своей личной жизни. Ну не нужны ей были нимуж, ни дети, в этом она была убеждена. На протяжении многих лет.

— Но ты же так много теряешь, — Джин была оченьопечалена. Что же такого она не дала своему ребенку, что сделало ее такой?

— Я просто не могу тебя понять, ма, — онаиспытующе смотрела в глаза матери, в которых было что-то ей недоступное.

— Тэн, только ты смысл моей жизни.

Ей трудно было в это поверить, но все-таки долгие годы матьжертвовала всем ради нее, даже принимала сделанные из милости подарки Артура,только для того, чтобы хоть что-нибудь еще дать своей дочери. При этихвоспоминаниях у Таны разрывалось сердце. Ей следовало бы чувствовать себяблагодарной. Она крепко прижала мать к себе, вспоминая прошлое.

— Я люблю тебя, ма! Я так благодарна тебе за все, чтоты для меня сделала.

— Не надо мне благодарности. Я только хочу видеть тебясчастливой, родная моя. И уж если этот мужчина хорош для тебя, тогда всечудесно, но если он лжет тебе — или себе, — он разобьет твое сердце.Никогда, никогда я не пожелаю тебе такого.

— Это вовсе не то, что случилось с тобой, — Танабыла в этом уверена, Джин — нет.