– Видите?

Прямо перед рубкой на тонкой паутине вант болтался флаг.Одинокий флаг, которого не было здесь никогда раньше. Странный, совершеннобезобидный, он лез прямо в глаза и отбрасывал на рубку легкую тень. Внезапныйпорыв ветра развернул его: он был поделен на четыре части и похож на фрагментшахматной доски – два белых прямоугольника, в верхнем правом и нижнем левомуглах. И два красных. Ничего особенного, подобными флагами дают отмашку надетских турнирах по картингу. Но, увидев его, Макс помрачнел еще больше.

– Это что-то значит, Макс? – спросила Карлик своеговзрослого друга.

– Как тебе сказать, Карлик. В общем, да.

– Что? – вырвалось у Клио.

– Это флаг международного сигнального свода. Обычныйфлаг, такие есть на каждом судне. Целая коллекция…

– Но что он означает, Макс?

– Этот? В морской сигнализации он читается как “Выидете к опасности”.

– Что? – еще раз переспросила Клио тихим голосом.

– “Вы идете к опасности”, – снова повторил Макс.

– А вы хорошо в них разбираетесь, в этих флагах? –Деликатный Арсен Лаккай позволил себе поставить под сомнение знания механика.

– Чем вы занимаетесь?

– Я политик…

– Тогда это не ваш случай… Пример неудачный. А вы чемзанимаетесь, доктор?

– Я нейрохирург. – Антон попытался улыбнуться.

– Вы досконально знаете все в своей профессии,правильно?

– Естественно, Макс.

– Вот и я досконально знаю все в своей профессии. Япрофессиональный моряк. Этот флаг означает только то, что означает. Он означает“Вы идете к опасности”.

– Как же мы можем идти, если мы стоим на якоре? – вдругспросила Карпик. Этот здравый вопрос застал всех врасплох и даже заставилулыбнуться.

Антон присел перед Карликом на корточки и смешно сморщилнос.

– Иногда для того, чтобы приблизиться к чему-нибудь,достаточно стоять на месте, девочка, – сказал он.

– Лично я не собираюсь стоять на месте! – Лаккайпобарабанил пальцами по одному из неработающих приборов.

– Что вы предлагаете?

– То, что уже предложил наш уважаемый механик. Вскрытьарсенал с оружием. Я почти уверен, что карабины вполне могут кое-когоотрезвить…

– Кого? – быстро спросила Клио.

– Того, кто вывешивает подобные флаги…

– Вы все еще верите в реальность происходящего?

– Да, я пытаюсь объяснить это с точки зрения здоровойцелесообразности. Пока никто не доказал нам обратного…

– Ну что ж, тогда можно уходить. – Макс еще разосмотрел рубку. – Но кому-то нужно будет остаться здесь дежурить. Чтобы вбудущем не повторялись подобные эксцессы.

– Интересно, кто согласится здесь остаться? – Лаккайхмыкнул.

– Тот, кого назначу я, – отрезал Макс. – Потому что всложившейся ситуации я обязан взять на себя командование кораблем.

– Сбылась мечта идиота, – тихо пошутил Вадик.

– Кто-то что-то здесь сказал? – Макс даже не повысилголоса.

– Никто.

– Тогда…

– Тогда давайте не пороть горячку. – Лаккайумиротворяюще-миссионерски воздел руки. – Совершенно ясно, что никто неостанется в рубке, будучи безоружным. Это смешно. Нужно признаться, что все мынесколько напуганы и сбиты с толку происшедшим. Нужно взвесить все “за” и“против”. Но сначала – оружие. Думаю, все с этим согласятся.

– Хорошо, – по здравом размышлении с этим согласился иМакс. – Давайте спустимся в кают-компанию и еще раз все хорошенько обсудим.Потом займемся арсеналом. Наш политик прав. Нечистую иногда можно отпугнуть ихорошей пулей. Если это нечистая… А потом уже будем решать все остальное. Всеравно отсидеться в кают-компании не удастся.

– Почему? – с робкой надеждой спросил Антон.

– Хотя бы потому, чтобы не замерзнуть. Кому-то нужностоять вахты, чтобы следить за двигателем. Эти обязанности мы разделим междувсеми.

– Но сначала – оружие. – Это стало навязчивой идеейпацифиста-политика Лаккая. Всеобщей навязчивой идеей.

– А что делать с флагом? – спросила Карлик. Она никогданичего не забывала.

– Пусть болтается, – сказал Макс. – Иногда полезнознать, что ты приближаешься к опасности. Это мобилизует. А вообще, предлагаюничего насчет флага оставшимся не говорить…

– Про азбуку Морзе тоже можно было умолчать, чтобы непугать обывателя…

– Да. Извините. Тогда я об этом не подумал. Ладно,делать здесь больше нечего. Пора выдвигаться в сторону кают-компании…

* * *

Я перехватила фотографа Филиппа уже у самой кают-компании.

– Простите, мне нужно поговорить с вами.

– Со мной? – Еще ни разу за все время путешествия мы сним не заговорили. На секунду я увидела себя его глазами. Бедная Лиза, случайнозатесавшаяся в так называемое высшее общество. Бедная Лиза, спутавшая палубы ипутешествующая сейчас не своим классом…

– Да. Мне нужно кое-что показать вам.

Фотографию капитана “Эскалибура”, вот что я хотела показатьпрофессиональному фотохудожнику. Меня интересовала только ее подлинность. Илиподлинность даты, проставленной под ней, – “1929”. Сейчас, после странныхгудков и странного флага за стеклами рубки, было так соблазнительно связать всев одну цепь.

А таз с теплой водой в каюте капитана? А эфемерный, почтинеслышный вздох?..

Очень соблазнительно.

Но я не хотела делать этого. Слишком уж славно все получалось,все шло одно к одному, как будто по заранее написанному сценарию. Даже я ненаписала бы лучше. Да что я! Даже мой покойный незабытый Иван, так любивший всеэти туманные намеки в фильмах ужасов…

– Что именно? – вежливо спросил Филипп.

– Одну фотографию. Только давайте отойдем… Мне бы нехотелось делать этого при всех.

– Почему? Она настолько непристойна?

– Вы даже представить себе не можете, насколько онанепристойна.

В глазах фотографа вспыхнули огоньки неподдельного интереса.

– Тогда идемте к нам в каюту.

– Да. Думаю, это будет лучше всего.

* * *

…Впервые я оказалась в каюте, которую занимали Филипп иАнтон Улманис. Та же дубовая обшивка, тот же интерьер, даже орхидеи на столетакие же – прощальный поцелуй турфирмы, отправившей нас в этотбезумный круиз.Только картина, висевшая на стене, была не такой пророческой, как наши“Потерпевшие кораблекрушение”, – всего лишь спокойная и никому не угрожающая“Яхта “Штандарт”. Везде были разбросаны объективы, пачки готовых фотографий, веши,непонятно кому принадлежащие: то ли Филиппу, то ли Антону Улманису.