Ничего себе предложеньице!

– Я разберу это в рабочем порядке. Но, к сожалению, этопротиворечит правилам фильма ужасов, в который мы, судя по всему, попали.

– Вы полагаете?

– А вы нет? – парировала я.

– Вообще-то, похоже.

– А что это за правила диковинные? – заинтересовалсяФилипп.

– Первое. Герои, вместо того чтобы объединиться передлицом зла и не выпускать из поля зрения друг друга ни на секунду, благополучнорасходятся и продолжают свои изыскания в гордом одиночестве. То есть бегут другот друга как от чумы.

– Отлично, – засмеялся Антон. – А второе?

– Вместо того, чтобы выскочить на улицу и начатьпризывать стражей порядка. Или в крайнем случае сесть в авто и уехать. Вместоэтого они выбирают самые глухие уголки домов, из которых просто нет выхода.Поднимаются этаж за этажом…

– Понятно. Третье существует?

– Существует. Все безудержно начинают заниматьсялюбовью в самое неподходящее время и подставлять Абсолютному злу свои голыезадницы. А голая задница – самое уязвимое место, вы не находите?..

Я с улыбкой посмотрела на покрасневшего Антона.

– Нахожу, – сказал он – Нахожу, что для того, чтобызаниматься любовью, нет неподходящего времени.

Возможно, он вложил в эту фразу чуть больше смысла, чемхотел вложить. Филипп хмыкнул и быстро поднялся на ноги:

– О-о. Ребята, кажется, я пошел!

– Подождите, Филипп, пойдем вместе. Тем более что тамнас уже ждут, я так думаю.

– Ева! – Он наконец-то решился, этот милый нейрохирург.

– Да?

– Как насчет того, чтобы обсудить какой-нибудь другойжанр? Например, мелодраму.

– В другой раз. И знаете что? Давайте никому не будемговорить об этой чертовой фотографии. Не нужно никого пугать.

Антон засмеялся:

– Вы заметили, что мы все время с кем-то и о чем-тодоговариваемся. Что-то все время собираемся скрыть. Этот дурацкий флаг,например. Фотографию. Это что, клуб по интересам, что ли?

– Это клуб по защите интересов. Не стоит никого пугатьраньше времени.

– Возможно, вы и правы. – Антон все еще пожирал глазамимое лицо. – Вот только нет никакой гарантии, что и другие не думают точно также, что они тоже не хотят никого пугать. А возможно, они знают что-то, чего незнаем мы. И что могло бы пролить свет на происходящее. В нашем случае целостнаякартина предпочтительнее, правда?

– Вот он, ученый-фундаменталист, – громко восхитилсяФилипп. – Во всей своей красе. Все по полочкам разложил, просто сердцерадуется.

– Заткнись, Филя, – попросил Антон. – Это звучит почтикак “арабский экстремист”. Не пугай нашу гостью.

– Судя по всему, она ничего не боится.

– Боюсь, – в который раз повторила я. – Поэтому идемте.И обещайте молчать о фотографии…

– Заметано.

* * *

…Наша затея провалилась.

– Что это еще за фотография, Ева? – срывающимся голосомспросил у меня Альберт Бенедиктович, как только мы появились в кают-компании.Он был буквально раздавлен страхом, почти одичал от него. Даже представить себене могла, какие метаморфозы могут происходить с человеком за столь короткоевремя. – Что за фотография? Почему вы об этом умолчали?!

Я укоризненно взглянула на Карпика, которая стояла за спинойМакса: что же ты, девочка, мы ведь договорились, что не будем ничего и никомурассказывать об этом. Карпик покаянно опустила голову: прости, Ева, как же ямогу молчать, если вокруг все жутко и интересно?..

– Фотография?

– Девочка нам сказала.

– Что еще сказала вам девочка? – Я отвернулась отКарпика.

– Достаточно, чтобы начать предпринимать какие-тосерьезные меры.

– Интересно, какие меры мы можем предпринять?

– Мы должны защитить себя! – не совсем уверенно сказаладвокат.

– От чего?

– Я… Я не знаю.

– Вариант с оружием отпал, – мрачно сказал Макс. –Автогена на корабле нет, так что вскрыть арсенал не представляется возможным.Из всего вооружения у нас имеются только кухонные ножи.

– Вот их и начнем метать. По движущимся целям… –неудачно пошутил Филя.

– Замолчите, – снова взвизгнул адвокат. – Вы какхотите, а я возвращаюсь к себе в каюту и закрываюсь на все замки. И буду сидетьтам, пока нас не подберет какой-нибудь корабль…

– Долго же вам придется ждать, – заметил Макс.

– Успеете похудеть, – добавила Карпик.

– Ну, голодать я, положим, не собираюсь. – Что-что, ааппетит Альберта Бенедиктовича оставался незыблемым. – Буду приходить назавтраки, обеды и ужины…

– Очень хорошо. А шеф-поваром назначим Анику, –подхватил Муха. – Она себя уже хорошо зарекомендовала. Я согласен поступить надолжность стюарда. С соответствующим окладом, само собой.

Боже мой, как же я не сообразила сразу, – “запираться на всезамки”. Конечно же, Карпик и универсальный боцманский ключ… “Карпик ибоцманский ключ”, звучит неплохо, похоже на название польского рисованногомультика… Конечно же, ключ! Этим ключом можно открыть арсенал. Поскольку версиюмистического развития событий я отвергаю, то оружие вполне может нампригодиться…

– Карпик! – позвала я. – Можно тебя на минутку? Карпикс трудом отклеилась от скалоподобного Макса и подошла ко мне.

– Ключ! – шепнула я. – Где наш ключ?

– Ева… – Карпик обняла меня за шею и жарко зашептала вухо:

– Я боялась тебе сказать… Он пропал, Ева…

– То есть как это “пропал”?

– Мы говорили с папой… Он накричал на меня из-за этойстервы… Он так страшно кричал… Мне пришлось пообещать… Я ненавижу, когда онкричит. А потом он пошел сюда, к ней… А я осталась. Сидела, пока не захотелаесть. Я ушла, а ключ оставила. А когда вернулась, его уже не было…

– Ты спрашивала у отца?

– Нет. Он все равно бы его не заметил. Он сейчас ничегоне замечает, кроме этой… – Карпик судорожно вздохнула. – Его кто-то взял, Ева.

– Ну, успокойся, девочка. Черт с ним, с ключом.

Совсем не черт с ним, далеко не черт с ним, но сделатьничего невозможно. Арсенал не открыть, Муха прав, остается надеяться только накухонные ножи…

Дверь в кают-компании хлопнула, и в нее ворвался губернаторРаспопов:

– Вы только посмотрите, что я нашел у себя в каюте! Этоформенное издевательство над здравым смыслом! Кто-нибудь знает английский?