— Ничего. Они уже затянулись…

— Что с ним произошло?

— Погиб в автокатастрофе.

Не очень оригинально, но сойдет. Странно только, что Джангопо-прежнему не спрашивает о Мариночке. Повод-то вполне подходящий. Никита все ещеждал, что она спросит. Ждал до дверей оптового склада на Днепропетровской. Ноона так и не спросила. Она и здесь старательно обошла тему стороной: как аллею,которая вела теперь к покойной жене Корабельникова.

— Я быстро. Много времени это не займет, — сказалаДжанго, выходя из машины. И направилась к внушительных размеров ангару.

Как и в тот, самый первый раз в Коломягах, Никита проследилза ее спиной. Теперь она уже не казалась ему такой прямой и независимой.Странно, и здесь спина Джанго повторила судьбу спины сломленного горемКорабельникоffа.

Она и вправду появилась достаточно быстро. Выскочила из-задвери и помахала Никите рукой:

— Вы поможете мне, Никита?..

…Ангар оказался гигантских размеров морозильной камерой.Вернее, целым кварталом морозильных камер, жмущихся друг к другу. Джанго иНикита стояли почти у самого входа, к которому примыкало что-то вродестеклянной будочки или конторки. Для того, чтобы попасть в нее, необходимо былоподняться на несколько ступенек вверх. Очевидно, этот путь девушка проделалачуть раньше и теперь ждала результатов.

Результат появился спустя несколько минут: из холоднойглубины ангара показались двое унылого вида мужиков в ватниках и одинаковыхвязаных шапочках, прозванных в народе «пидорками». Мужики толкали перед собойтележку, на которой стояли несколько ящиков. Мужики лихо подкатили тележку кДжанго, и один из них (тот, что был повыше, с белыми щеками, похожими на брюхозамороженного хека), протянул Джанго какие-то бумажки.

— Здесь сто пятьдесят килограммов. Распишись. Джанго,подув на руки, быстро поставила такую же быструю подпись.

— Когда тебя ждать-то?

— Как сожрут, — коротко ответила девушка. —Может, в конце следующей недели.

— На следующей неделе говядина будет. Новозеландская. Ятебе оставлю…

— Сделай одолжение…

Замерзнуть окончательно Никита так и не успел. Второй мужикпокатил тележку к выходу из ангара, за ним потянулась Джанго. Никита замыкалшествие.

На то, чтобы перегрузить ящики в багажник, и минуты не ушло.Джанго попрощалась с грузчиком как со старым знакомым и забралась в«восьмерку».

— В Коломяги, — улыбнулся Никита, заводя мотор.

— Не забыли… — Джанго улыбнулась ему в ответ.

Улыбка у нее была потрясающая. Она сразу же примирила Никитуи с наугад выбранным Юрием Юрьевичем, на лету переквалифицировавшимся избоевика-шестерки в звукооператоры, и с кольцом Мариночки, надежно спрятаннымпод футболкой. Нет, такая улыбка легко справится с желтоватым и немногопугающим светом в глазах. От такой улыбки не приходится ждать вероломства, такаяулыбка может пообещать лишь долгую счастливую жизнь.

Безмятежную жизнь на островах, под ласковыми лучамизаходящего солнца.

Даже у Инги не было такой обезоруживающей, такой детскойулыбки.

— Что за груз? — спросил Никита. — Надеюсь,ничего криминального?

— Мясо, — просто ответила Джанго.

— Мясо?

— Для собак.

Ну да, для собак, для кого же еще! Эта тема уже всплывала вих первом разговоре. И это несложно было понять, стоило только вспомнить, каклегко Джанго справилась с кавказцем в особняке Корабельникоffа. Тогда Никиталяпнул что-то о дрессуре. И она не стала это опровергать.

— У вас питомник?

— Я бы не сказала. Просто я люблю собак.

— Гораздо больше, чем людей? — Никита и сам незнал, как из него вывалилась подобная банальность.

Наверняка подслушанная в его любимом, нежнейшем, черно-беломкино. Вспомнить бы только название… Но название на ум не приходило.

— Почему вы так думаете? Совсем напротив… Людей я тожелюблю. Когда они не достают.

— А часто достают?

— Случается…

Пожалуй, тему о людях лучше закрыть. Собаки безопаснее. Вовсяком случае, когда не смотрят на тебя в упор, обнажив клыки и вывалив язык.

— И много у вас собак?

— Не много… Но жрут за троих.

…Собак и правда было немного, хотя… Как посмотреть, с другойстороны: два кавказца, смахивающих на пропавшего из особняка Джека, двапитбуля, восточноевропейская овчарка и один, совершенно устрашающего вида,черный, как ночь, кобель.

Ротвейлер по кличке Рико.

С доблестной пятеркой четвероногих Никита познакомился чутьпозже, а Рико встретил их на ближних подступах к дому Джанго. Улица, на которойбыл расположен дом, носила странное название Пятая Продольная, хотя предыдущихчетырех в округе явно не просматривалось. Так же, как и Поперечных. Улица быланадежно укрыта от посторонних глаз небольшим лесопарком, она терялась в егоглубине. И заметить ее с шоссе было практически невозможно.

Никита едва не проскочил небольшой поворот, небольшоеответвление от шоссе в лесопарк. Поворот был не очень и ровной дороги необещал: так, дорожка, покрытая вздыбившимся асфальтом, тут зевать неприходится, того и гляди подвеской долбанешься.

Интересно, что будет дальше?

Но дальше, вопреки ожиданиям Никиты, ситуация заметновыправилась. Вздыбившийся асфальт сменил такой же, — только недавноуложенный. Именно по этому хорошо и недавно уложенному асфальту они и вкатилина Пятую Продольную. С обеих сторон улицу подпирали внушительного видаособняки, утыканные спутниковыми антеннами и табличками «Дом охраняетсявневедомственной охраной». Почти к каждому забору прилагался комплект видеокамер,в глубине дворов поблескивали ондулиновые и черепичные крыши, английские газоныс идеально постриженной травой, детские качели и альпийские горки. Еще одинзаповедник непуганых новых русских.

Вот только что тут делает Джанго?

Никита бросил быстрый взгляд на спутницу: футболка и курткаоставались такими же вытерто-черными, джинсы — такими же недорогими, а еслипринять во внимание не первой молодости кроссовки… Нет, в черепичные крыши испутниковые антенны она явно не вписывается.

Так же, как и в сегодняшнее кладбище.

— Куда теперь? — спросил "Никита.

— В самый конец. Номер тридцать шесть…

Дом под номером тридцать шесть выглядел не в примерскромнее. Но и для того, чтобы с гиком вселиться в него, Никите пришлось быгорбатиться всю оставшуюся жизнь без выходных и праздников. И то — при условии,что Корабельникоff резко поднимет ему жалованье.