Я получила письмо от Гордона. Он писал, что дела его идутуспешно и что Эзе ему очень нравится. Если все сложится удачно, то позднейосенью в Париже откроется его выставка, которая может принести ему славу. Онуже устроился, снял маленький домик с прекрасным видом из окна и учится игратьв кегли.

Гордон спрашивал, не собираюсь ли я летом съездить в Европу,и приглашал в гости — можно на месяц, можно на несколько дней, «какпонравится». Но по тону приглашения было видно, что он не слишком верит в мойприезд. Я не видела Гордона несколько месяцев, которые могли бы сойти за годы.Я чувствовала, что стала намного старше и сильно изменилась. Мудрости у меня неприбавилось, зато прибавилось усталости… Словом, теперь я была совсем другимчеловеком.

Я укладывала вещи Сэм, готовя ее к отъезду, и думала: какхорошо, что Том и Пег рядом. Мне будет не так одиноко. Дом без Сэм опустеет, новсе же лучше так, чем расставаться с ней на несколько уик-эндов и обрекатьребенка на постоянные разъезды или мириться с регулярными визитами проживающегонеподалеку отца. Я бы не удивилась, если бы у взрослой Сэм возникла такая жестойкая неприязнь к отцу, которую я испытывала к своему непутевому папаше.Может, это и есть настоящая цена развода, которую платят мужчины. Во всякомслучае, кое-кто из них.

Зазвонил телефон. Наверное, Пег…

— Алло…

— Алло, алло, oui[20], алло…

— Да, слушаю. — Ужасная слышимость. Как будтогномы дробят руду в штольне.

— Мадам Фор-ресс-терр, пожалуйста. Ее вызывает мсьеАррт. — Картавый голосок телефонистки, в горле которой перекатываласьбуква «р», напомнил мне о школьных уроках французского языка.

— Это я.

— Джиллиан?

— Да. Гордон, какого черта ты мне звонишь в такую даль?Разбогател, что ли?

— Я сижу и любуюсь самым роскошным закатом, который мнекогда-либо доводилось видеть.

Я должен был позвонить тебе. Хочу, чтобы ты приехала.

— Любоваться закатом? Как-нибудь обойдусь. Слишкомдалеко, Гордон. Я предпочитаю остаться в Сан-Франциско.

— Почему ты не хочешь приехать? Возьми с собой Сэм. Ейтут безумно понравится.

— Через два дня она уезжает к отцу и пробудет у него покрайней мере месяц. А я останусь дома и займусь хозяйством.

— Ради кого?

— Ради себя.

— Джиллиан, пожалуйста. Не отвечай мне сразу. Подумай,прошу тебя.

— Ладно, подумаю.

— По тону слышу, что говоришь неправду, — упрекнулон.

— Ей-богу, подумаю и напишу тебе о своемрешении. — Решение будет одно и то же, что в письме, что по телефону. Нет.

— Нет. Если напишешь, это будет значить, что ты неприедешь. Я позвоню через несколько дней. Есть прямой рейс из Лос-Анджелеса доНиццы. Я встречу тебя в аэропорту.

— Ницца? В последний раз я была там ребенком.

— Значит, настала пора побывать еще раз… Пожалуйста… —В его голосе снова появилась умоляющая нотка.

— Так и быть, подумаю… Как идут дела?

— Чудесно. Я почувствовал себя другим человеком. Тыбыла права. — Первый раз в жизни кто-то признал, что я права… Нет, этонечестно! Никто не виноват в том, что Крис упал с крана. Может быть, и онкогда-нибудь сказал бы мне то же самое.

— Как Грег?

— Он приезжал ко мне на весенние каникулы. Влюбился вгород и пообещал приехать в июле. — Тон Гордона стал иным. Я услышала этодаже сквозь удары кирок гномов.

— Слушай, этот разговор обойдется тебе в целоесостояние. Договорим в следующий раз.

— Подумай об этом, Джиллиан… Ты нужна мне. — Досвидания.

— Пока… Позвоню в конце недели.

…Ты нужна мне… Ты нужна мне… Когда я слышала от мужчины этислова? Несколько месяцев назад? Больше? Неужели я была нужна Крису, неужели онлюбил меня? Прежде я и Гордону не была нужна. Вернее, нужна, но не целиком. Таккогда же я была нужна мужчине? Никогда?.. Ты нужна мне…

Я позвонила Пег и все ей рассказала.

— Езжай! — немедленно заявила она.

Это был приказ. Но я и так знала, что скажет Пег. Зачем жебыло звонить? Чтобы она лишний раз сказала мне это? Чтобы услышать от нее категорическое«езжай»?

— Не будь дурой. По-твоему, все, что мне нужно, этопоехать на юг Франции и трахнуться там с унылым занудой Гордоном?

— С занудой? Раньше он был достаточно хорош для тебя, атеперь стал занудой? У тебя был кто-нибудь лучше? Дерьмо все это, Джиллиан. Дая бы руками и ногами ухватилась за такую возможность!

— Потише. Не дай бог, Том услышит.

Ладно, ладно… Но если ты никуда не поедешь, я скажу тебе,детка, только одно: ты окончательно выжила из ума!

Мы одновременно бросили трубку, обидевшись друг на друга. Язлилась и на Пег, и на себя за то, что позвонила ей. Теперь мне предстоитнесколько дней выслушивать ее понукания, а потом она будет все лето ворчать наменя за то, что я никуда не поехала.

Сэм улетала с Ричардом в Лондон. Перед тем как сесть вмашину, он посмотрел на меня и покачал головой. Я догадалась: сейчас он начнетжалеть меня.

— Мне жаль, Джилл, что на тебя свалилось стольковсего. — Он знал лишь половину случившегося.

— Спасибо. Мне тоже. Но сейчас все нормально. Сэмнравится Сан-Франциско. — Что угодно, лишь бы подальше от этой темы.

— Ты давно не была в Европе. Почему бы тебе не слетатьтуда и не забрать у меня Сэм? Могла бы снова побродить по знакомым местам.

— И ко мне вернется юность?

— Я этого не говорил.

— Но подумал… Посмотрим. — Все гонят меня вЕвропу. Сговорились, что ли?

Я пообещала Сэм, что позвоню ей, и они уехали. Глаза девочкибыли полны слез. Я вспомнила, что в детстве испытывала то же самое чувство, иэто воспоминание больно укололо меня. Стоя на ступеньках крыльца, я долгомахала им вслед.

Я сидела одна, вслушиваясь в тишину, смотрела наразбросанные по всей гостиной игрушки и удивлялась, как это люди могут жить бездетей.

Раздался телефонный звонок. Я надеялась, что это Пег. Хотьбы они пришли и оживили это кладбище…

— Алло? — О боже… Опять Гордон. А я еще ничего ненадумала. Нужно выиграть время. Пожалуйста, хоть немного… Еще нет… Все еще нет…

— Джиллиан, что ты решила? Но прежде чем ты ответишь, яхочу, чтобы ты знала, что я все понимаю. Я хочу, чтобы ты приехала, но еслиэтого не случится, я все пойму. Я не имею права…