Я услышал, как Кэтрин ополаскивает черпак за бортом лодки.Потом она протянула его мне до краев полным воды. Меня мучила жажда послеконьяка, а вода была холодная, как лед, такая холодная, что зубы заломило. Япосмотрел на берег. Мы приближались к стрелке. В бухте впереди видны были огни.

— Спасибо, — сказал я и передал ей черпак.

— Сделайте одолжение, — сказала Кэтрин. — Не угодно ли еще?

— Ты бы съела что-нибудь.

— Нет. Я пока еще не голодна. Надо приберечь еду на товремя, когда я проголодаюсь.

— Ладно.

То, что издали казалось стрелкой, был длинный скалистый мыс.Я отъехал на середину озера, чтобы обогнуть его. Озеро здесь было гораздо уже.Луна опять вышла, и если guardia di Finanza [таможенная стража (итал.)]наблюдала с берега, она могла видеть, как наша лодка чернеет на воде.

— Как ты там, Кэт?

— Очень хорошо. Где мы?

— Я думаю, нам осталось не больше восьми миль.

— Бедненький ты мой! Ведь это сколько еще грести. Ты ещежив?

— Вполне. Я ничего. Только вот ладони натер.

Мы ехали все время к северу. Горная цепь на правом берегупрервалась, отлогий спуск вел к низкому берегу, где, по моим расчетам, должнобыло находиться Каннобио. Я держался на большом расстоянии от берега, потомучто в этих местах опасность встретить guardia была особенно велика. На другомберегу впереди была высокая куполообразная гора. Я устал. Грести оставалосьнемного, но когда уже выбьешься из сил, то и такое расстояние велико. Я знал,что нужно миновать эту гору и сделать еще по меньшей мере пять миль по озеру,прежде чем мы попадем наконец в швейцарские воды. Луна уже заходила, но передтем, как она зашла, небо опять заволокло тучами, и стало очень темно. Ядержался подальше от берега и время от времени отдыхал, подняв весла так, чтобыветер ударял в лопасти.

— Дай я погребу немножко, — сказала Кэтрин.

— Тебе, пожалуй, нельзя.

— Глупости. Это мне даже полезно. Не будут так затекатьноги.

— Тебе, наверно, нельзя, Кэт.

— Глупости. Умеренные занятия греблей весьма полезны длямолодых дам в период беременности.

— Ну, ладно, садись и греби умеренно. Я перейду на твоеместо, а потом ты иди на мое. Держись за борта, когда будешь переходить.

Я сидел на корме в пальто, подняв воротник, и смотрел, какКэтрин гребет. Она гребла хорошо, но весла были слишком длинные и неудобные длянее. Я открыл чемодан и съел два сандвича и выпил коньяку. От этого все сталогораздо лучше, и я выпил еще.

— Скажи мне, когда устанешь, — сказал я. Потом, спустянемного: — Смотри не ткни себя веслом в живот.

— Если б это случилось, — сказала Кэтрин между взмахами, —жизнь стала бы много проще.

Я выпил еще коньяку.

— Ну как?

— Хорошо.

— Скажи мне, когда надоест.

— Хорошо.

Я выпил еще коньяку, потом взялся за борта и пошел ксередине лодки.

— Не надо. Мне так очень хорошо.

— Нет, иди на корму. Я отлично отдохнул. Некоторое времяпосле коньяка я греб уверенно и легко. Потом у меня начали зарываться весла, ивскоре я опять перешел на короткие взмахи, чувствуя тонкий смутный привкусжелчи во рту, оттого что я слишком сильно греб после коньяка.

— Дай мне, пожалуйста, глоток воды, — сказал я.

— Хоть целое ведро.

Перед рассветом начало моросить. Ветер улетел, а может быть,нас теперь защищали горы, обступившие изгиб озера. Когда я понял, чтоприближается рассвет, я уселся поудобнее и налег на весла. Я не знал, где мы, ихотел скорей попасть в швейцарскую часть озера. Когда стало светать, мы былисовсем близко от берега. Видны были деревья и каменистый спуск к воде.

— Что это? — сказала Кэтрин. Я поднял весла и прислушался.На озере стучал лодочный мотор. Мы подъехали к самому берегу и остановились.Стук приблизился; потом невдалеке от нашей кормы мы увидели под дождем моторнуюлодку. На корме сидели четыре guardia di Finanza в надвинутых шляпах альпийскихстрелков, с поднятыми воротниками и с карабинами за спиной; все четвероказались сонными в этот ранний час. Мне видны были желтые знаки у них наворотниках и что-то желтое на шляпах. Стуча мотором, лодка проехала дальше искрылась из виду под дождем.

Я отъехал к середине озера. Очевидно, граница была совсемблизко, и я вовсе не хотел, чтоб нас окликнул с дороги часовой. Я выровнялсятам, откуда берег был только виден, и еще три четверти часа греб под дождем.Один раз мы опять услышали моторную лодку, и я переждал, пока стук затих удругого берега.

— Кажется, мы уже в Швейцарии, Кэт, — сказал я.

— Правда?

— Точно нельзя сказать, пока мы не увидим швейцарскую армию.

— Или швейцарский флот.

— Ты не шути швейцарским флотом. Та моторная лодка, которуюмы только что слышали, и была, наверно, швейцарский флот.

— Ну, если мы в Швейцарии, так, по крайней мере,позавтракаем на славу. В Швейцарии такие чудесные булочки, и масло, и варенье.

* * *

Было уже совсем светло, и шел мелкий дождь. Ветер все ещедул с юга, и видны были белые гребни барашков, уходившие от нас по озеру. Я ужене сомневался, что мы в Швейцарии. За деревьями в стороне от берега виднелисьдомики, а немного дальше на берегу было селение с каменными домами, несколькимивиллами на холмах и церковью. Я смотрел, нет ли стражи на дороге, котораятянулась вдоль берега, но никого не было видно. Потом дорога подошла совсемблизко к озеру, и я увидел солдата, выходившего из кафе у дороги. На нем быласеро-зеленая форма и каска, похожая на немецкую. У него было здоровое,краснощекое лицо и маленькие усики щеточкой. Он посмотрел на нас.

— Помаши ему рукой, — сказал я Кэтрин. Она помахала, исолдат нерешительно улыбнулся и тоже помахал в ответ. Я стал грести медленнее.Мы проезжали мимо самого селения.

— Вероятно, мы уже давно в Швейцарии, — сказал я.

— Нужно знать наверняка, милый. Недостает еще, чтобы нас награнице вернули обратно.

— Граница далеко позади. Это, вероятно, таможенный пункт. Япочти убежден, что это Бриссаго.

— А нет ли здесь итальянцев? На таможенных пунктах всегдамного народу из соседней страны.

— Не в военное время. Не думаю, чтоб сейчас итальянцамразрешали переходить границу.