– Взял бы да и отрекся, – насмешливо посоветовала Мара.

– Не могу, – уныло признался Бони. – Духу нехватает. Крестьянская натура не позволяет – коли уж тебе досталось хозяйство,из рук его не выпускай… На этот счет есть какое-то ученое словечко, что-тонасчет репы – реплекс вроде бы… Реплекс у меня такой…

– А у тебя? – поинтересовалась Мара, с подначкой глядяна Паколета.

– А мне его бросать неудобно, – столь же печально, кактолько что его коронованный сюзерен, признался Паколет. – Как он одиностанется со всей этой сволочью? У меня то же самое, командир: жизнь не вжизнь… Бони меня по великодушию своему пожаловал в бароны – когда свергаликороля Арсара, кого-то из баронов по ходу дела пристукнули, и осталисьбесхозные земли… Только радости от этого никакой. Походил я гоголем ровно месяц– потом надоело. Не умею я этого – пиры устраивать, с соседями-олухами на охотуездить, вассалов судить по выходным дням в самой что ни на есть торжественнойобстановке, управителевы книги проверять, воровство выискивая… Осточертело.

В горницу тихонько проскользнула старуха Грельфи. Увидев,что на нее обратили внимание, замахала сухонькими ручками:

– Не беспокойтесь, светлый король, я где-нибудь с краешкупримощусь, корочку пожую и водичкой запью…

Однако, усевшись за стол, наложила себе на золотую тарелкунемало вкусных кусочков и в кубок наплескала отнюдь не родниковой водички.Встретив взгляд Сварога, непритворно вздохнула:

– Умаялась, государь. Весь замок облазила от подвалов докрыши, а уж зеркало три часа изучала, попробовала на нем все, что только умею…И сквозь решето на него смотрела, и семь иголок раскладывала, и на птичье крыловорожила…

– И что с ним, с зеркалом? – жадно спросил Сварог.

– Откровенно тебе скажу, государь, – не понимаю… Ничегодаже отдаленно похожего прежде не видела, в жизни не сталкивалась. –Грельфи выглядела не на шутку удрученной и усталой. – Что-то я за этимзеркалом увидела, знать бы только – что… Поначалу решила, что это ДревниеДороги – нет, шалишь, совсем другое что-то… Заводь, думаю. Опять нет, никакаяне Заводь. И уж никак не Соседняя Страница. Там какая-то Бездна, светлыйкороль. – Она произнесла последнее слово, выделяя и чеканя каждую буковку. –Вот и все, что я углядела. Насквозь непонятная мне Бездна, жутко мне от нее,холодом на меня от нее дует… Но ихний Кривой Мак был прав, и монах тоже, –зеркало это, Бездна эта не имеет отношения ни к черной магии, ни к нечистому.Просто Бездна… – Она пожала плечами в тщетных попытках облечь в четкиечеловеческие слова непонятные ей самой образы. – Насквозь мне непонятная.Подержать бы тех, в балахонах, что из нее вылезают, за шкирку, в глазапосмотреть, «серебряным трезубцем» попытать… Или, скажем, «четырьмя углами»…

– Вы это о чем? – жадно спросил Бони.

– Да так… – скупо ответил Сварог, потому что хвастаться былонечем. – Очередная напасть, лезет тут из одного зеркала непонятно кто инепонятно откуда…

– Видал? – Бони отнюдь не по-королевски подтолкнулПаколета локтем. – Живут же люди! Я так понимаю, командир, у тебя вроденамечается очередное рисковое предприятие?

– Насчет риска пока не знаю, – честно призналсяСварог. – Но загадочка серьезная и пакостная, чует мое сердце…

– Командир! – вкрадчиво сказал Бони. – А ненайдется ли у тебя по старой памяти местечка в рядах? Для нас обоих? Ты несмотри, что у меня брюхо отросло, – поболтаться по бездорожьюнедельку-другую, сухим куском питаясь, оно и пропадет…

Паколет торопливо закивал:

– Да уж понятно, для обоих. Куда тебя одного отпускать,деревенщину…

– Мне мест в рядах не жалко, – сказал Сварог. –Ряды, честно признаюсь, настолько редки, что тоска берет. Вот только… Вы хорошоподумали, ребятки? Сейчас вы как-никак при достатке и покое…

– А кто ж его знал, что достаток с покоем – такоедерьмо! – треснул по столу кулачищем захмелевший Бони. – Этопоначалу, не знавши, думается, что лучше собственной поварни и парчовой одежиничего на свете нет. А приобвыкнешься – и тоска берет. Я, командир, сплошнаядеревенщина, как точно подметил этот хмырь с воровским прошлым. Однако ж успелврубиться в одну нехитрую истину: с тобой человеком себя чувствуешь. А недолбаным королем с засиженного трона. И дерешься, что характерно, за что-топутное. Вот тебе и весь сказ. Ты не думай, я тебе и трезвым то же самоеповторю. Задолбало меня это королевство, спасу нет. Если…

У двери мелодично забренчал колокольчик. Кивнув Маре, чтобыподошла, Сварог быстренько облокотился на стол, закрыл лицо ладонью, сдвинув наухо широкий гланский берет. Теперь, с закрытым лицом, он как нельзя лучшенапоминал захмелевшего гуляку, к которому вошедший не особенно и будетприглядываться.

Он так и не расслышал, о чем говорила Мара спришедшим, – Бони громогласно принялся, загибая палец за пальцем,перечислять все неудобства королевского положения, пропади оно пропадом, всиний прах и вперехлест через колодец по лешачьей матери… Тем временем Грельфи,умиленно расслабившись лицом, выспрашивала Паколета о его покойной бабке, своейбылой подруге, – и голосина у нее тоже не напоминал мышиный писк.

Наконец Мара вернулась – с совершенно спокойным лицом,значит, никаких новых хлопот пока что не предвиделось, – уселась на своеместо и тихонько сообщила Сварогу:

– В замок только что приехал граф Грелор из Ронеро, уверяет,что он – чрезвычайный и тайный посол короля. Верительная грамота имеется. Тыему нужен прямо-таки незамедлительно. Говорит, что знаком с тобой.

– Граф Грелор? – проворчал Сварог, перебирая в памятивсех своих титулованных знакомых, которых к нынешнему времени уже набралосьнемерено. – Что-то такое в голове вертится… – И звонко хлопнул себя полбу, по королевскому челу. – Ну я болван! Впрочем, титулом он пользовалсятак редко… Орлы! – рявкнул он. – А ну-ка, минутку внимания! К нам Леверлинприехал!

– Я ж говорю – судьба! – ухнул Бони. – Стягиваетсяпомаленьку старая гвардия, неспроста! Зови его сюда, у нас еще полбочонкаосталось…

– В самом деле, – сказал Сварог Маре. – Пошли заним человека, пусть едет сюда, к старым друзьям. Вряд ли он за это время сталнастолько спесив, чтобы непременно требовать приема во дворце, да и посол-то он– тайный. Посол, надо же. Помнится мне, всякая государственная служба была емурешительно…

Он растерянно замолчал. Глухой удар, могучий, тяжелый,сотряс землю, казалось, совсем рядом, во дворике, куда завели коней. И тут жекони, прекрасно было слышно, тревожно заржали, загремели подковами побрусчатке. Посуда на столе – массивная, литого золота – подпрыгнула, какживая, жареный каплун, словно бы твердо решив избежать королевских и дворянскихжелудков, полетел со стола на пол.

– Эт-то чего такое? – громко осведомился Бони. –Меня на стуле так и подкинуло, а я ж не пушинка… Землетрясение?