– Да, над водой… Низкий черный остров,который перехлестывают волны… Он там, провал тьмы. Колодец Посейдона – это мраки Тартар. Это дорога в никуда! Я был там дважды… Я заглядывал в пустоту, точнов зрачки смерти! Они все мертвы, все учителя! – грозно пророкоталБезглазый Ужас.

На его губах проступила кровавая пена. Призракразросся и занял почти половину кабинета. Пипа Дурнева и Ритка Шито-Крыто,случайно оказавшиеся внутри у призрака, поспешили отодвинуться.

– Смерть, мрак, страдания! Как-томалодушно для призрака, для которого все эти словеса пустой звук! –насмешливо повторил Шурасик. – А вот Милюля считает, что Поклеп жив. Дажесняла сегодня с утра траур. Говорит, что ее пруд и без слез мокрый. Ещеговорит, чтобы этот ханурик ей на глаза не показывался, если он специально всеустроил, чтобы смыться!

– Стоп! С какой это радости? Мы всеслышали, как она выла! Наверное, тронулась умом! Воображаю: какой ужас!Русалка, и так кукукнутая, тронулась окончательно! – заявила Шито-Крыто.

– Милюля выла, потому что забылапосмотреть на краюху. А теперь посмотрела и развеселилась! Ох уж эти русалки!То рыдают, то хохочут, то жадно едят ночами! Прям Кэрилин Курлокакая-то! – сказал Шурасик.

– Не произноси это прекрасное имя! Я тебяубью! – хрипло произнес Горьянов.

– А я его оживлю и еще раз убью, если оннемедленно не объяснит, при чем тут краюха! – вызвалась Рита.

– Не объясню! Она со мной умрет, моясвятая тайна, мой вересковый мед! – хихикнул Шурасик. – Ладно,кончайте меня душить! Как-то Поклеп возил Милюлю на Лысую Гору. На Лысой Гореодна бабка-ведунья дала Милюле нож и краюху хлеба. И сказала так: «Запомни,русалка, если хлеб зачерствеет и нож заржавеет, значит, беда случилась. Нет,мол, твоего суженого в живых. А если только нож заржавеет, а краюха мягкойостанется – значит, он хоть и жив, да в беде…» В общем, вчера Милюля об этомвспомнила и кинулась смотреть. Нож ржавый, а краюхе хоть бы хны. ЖИВ ПОКЛЕП!

– А кто полезет в колодец? –нетерпеливо спросил Кузя Тузиков. Его периодически осеняли тупые идеи.

– Гроттерша! – встряла ЛизаЗализина, сидевшая до сих пор с поджатыми губами.

– Почему Гроттерша? – удивилсяТузиков.

Зализина подняла брови.

– Как почему, Кузичка? Как почему,радость моя? Есть такая нелегкая работа – спасать мир. Спасает мир в основномГроттерша, солнце наше ясное, а остальные мнутся на подтанцовках. Гроттерше иподвиги лучшие достаются, и лучшие парни. За что ей счастье такое, дуреносатой? Вот и сейчас мы должны скинуть роднулю нашу в колодец Посейдона ипосмотреть, что из всего этого получится.

– Ура! Гроттершу в колодец! Кто за? Яподнимаю ногу! – захохотала Склепова и, откинувшись на диване, задрала кпотолку ногу.

Ревнивый Гломов зарычал и поспешно бросилсяодергивать на ней юбку. Гробыня хохотала и назло Гломову пыталась поднять ивторую ногу.

– Ты, жалкий собственник, не прячь моиноги от народа! Дай мне проголосовать! Вот он мой голос: а-а-а-а-а-а-а! –радостно вопила она.

– Не обращайте на нее внимания! Поездтронулся от вокзала! – сказала Пипа, понимающе цокая языком.

– А я предлагаю ухнуть в колодец сперваЗализину, – предложил Ягун.

– Зачем? – не поняла Склепова.

– Отвлекающий маневр! Чтоб переполошить вТартаре всю нежить! Воображаю, падает Лизка в Тартар, и начинается: «А,миленькие мои! Гадики! К Ванечке лапки протягивали! А ну идите-ка сюда,убогие!»

– В колодец никому лезть не нужно! А вотслетать туда… да, придется! – оборвал его Шурасик.

– Почему? – спросил Кузя.

Шурасик похлопал его по плечу.

– А потому, дорогой коллега, что колодец– это не пылесос. Сдается мне, что он никого не втягивал. Ни здесь, ни вСкаредо. Магия колодца связана с розовым туманом. А что такое розовый туман?

– А я откуда знаю?

– Очень любознательный ответ. Тем неменее, dictum sapienti sat est! [3] – укоризненно направив наТузикова палец, сказал Шурасик.

Услышав милую его сердцу латынь, перстеньФеофила Гроттера оживился и, нагревшись, охотно поддакнул:

– Quod non est paululum dicere! [4]

– Ohe, jam satis est! [5] Право же,вы меня смущаете! – купаясь в меду ложной скромности, ответил емуШурасик. – Так вот про туманы… Сегодня ночью в отделе диссертаций яобнаружил исключительно ценный труд!

Шурасик ловко извлек пухлый фолиант, укоторого время безжалостно обгрызло края обложки. Из книги наружу, непереставая, вытекало что-то липкое и противное. В кабинете Сарданапала запахлоболотом.

– «Книга магических туманов». На латыни,разумеется. Лейпциг, начало XIV века. Коллективный труд ста семидесяти двухмагов. В течение десяти лет они ставили опыты по изучению магических свойстввсех существующих в мире дымов и туманов. Всего около ста тысяч описаний. Тутвсе – начиная от пара, который вырывается из носа у лопухоида морозным зимнимутром, и заканчивая ядовитым дымком погасшего вулкана Арцхапетри, который такмал, что его принимают за заброшенный муравейник. Томик крайне своенравный… Егоиспарениями лучше дышать через тряпку, в противном случае дожить даже дотридцатой страницы будет проблематично. В остальном же неглупая черномагическаякнижица! – с умилением сказал Шурасик. – Так вот, в числе прочих тутописан и розовый туман!

– Что, просто розовый туман? –спросила Склепова, брезгливо наблюдая за липкой тинной лужей, расползавшейсявокруг книги.