Я продолжала ждать его, потому что если бы они показали мнекольца, я поверила бы, что полночный гость был всего лишь плодом моеговоображения. Я долго ждала, но никто не приходил. Наконец, как раз перед первойоперацией на руке, я рассказала Брендону о своем ощущении, что была не одна вдоме, во всяком случае, не все время одна. Я сказала, что, конечно, все этомогло быть плодом моего воображения, однако то, что я видела, было совершеннореальным. Я умолчала о моих пропавших кольцах, но подробно рассказала о следе ижемчужной серьге. Ну, честно говоря, о серьге я просто упомянула, потому чтотут надо было поднимать темы, которые я не решалась обсуждать даже с ним И всевремя я употребляла обороты типа «тогда мне показалось…» или «я была почтиуверена, что…». Понимаешь, я должна была рассказать об этом кому-нибудь, потомучто страх поедал меня изнутри, как кислота, хотя мне приходилось все времяубеждать его, что я в состоянии отличить субъективные ощущения от объективнойреальности. Кроме того, я пыталась скрыть от него свою манию преследования. Яже не хотела, чтобы он считал меня сумасшедшей Пусть он считает меня излишневпечатлительной, это необходимая цена за тайну… По крайней мере у меня долженбыл остаться другой мерзкий секрет, про моего отца и про то, что он натворил сомной в день затмения, но нельзя было заронить в Брендона мысль, что ясвихнулась.

Брендон взял мою руку, погладил ее и сказал, что хорошопонимает меня, потому что в тех обстоятельствах трудно было избежать кошмаров.Потом он прибавил, что я должна помнить важную вещь: этот призрак не болеереален, чем наша версия с душем после кувыркания в постели. Полиция тщательноосмотрела весь дом, и, если бы там кто-то был ночью, она бы наверняка нашласледы. Это было тем более вероятно, что в доме только что прошла генеральнаяуборка на зиму.

– Может, они не обнаружили следов его пребывания, – сказалая, – потому что какой-нибудь коп положил серьгу себе в карман.

– Конечно, у нас много нечистых на руку полицейских, –ответил он, – но трудно представить, что даже самый недалекий коп будетрисковать работой и карьерой из-за грошовой серьги. Мне было бы проще поверить,что этот парень, которого ты будто бы видела, пришел позже и подобрал ее.

– Ну вот! – сказала я. – Это все-таки возможно?

Но он в ответ покачал головой.

– Конечно, возможны и ошибки при расследовании происшествия,но… – Тут он сделал паузу, взял мою левую руку и, доверительно глядя мне вглаза, продолжил:

– Твои умозаключения исходят из того, что полиция беглоосмотрела дом и уехала, но так не делают. Если бы они нашли вещественныедоказательства того, что тут было третье лицо, то я, как приглашенный адвокат,тут же узнал бы об этом.

– Почему?

– Потому что такие воинственные доказательства моглипоставить тебя совсем в другое положение и копы познакомили бы тебя с правамиподозреваемого.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала я, но на самомделе я начинала понимать. Рут. Ведь Джералд был застрахован, и я былауведомлена страховыми агентами, что смогу получить кругленькую сумму.

– Джон Харрелсон из Огасты произвел тщательное вскрытие иисследование тела твоего мужа, – продолжал Брендон, – и, в соответствии с егозаключением, Джералд умер от обширного инфаркта миокарда в чистом виде, то естьтут не сыграли роли ни пищевое отравление, ни физические перегрузки, ни травма.

Брендон хотел продолжить свои объяснения, но вдруг увиделчто-то в моем лице и остановился:

– Джесси! В чем дело?

– Ничего, – ответила я.

– Нет, я же вижу; ты изменилась в лице. В конце концов мнеудалось убедить его, что со мной все в порядке, да к тому моменту, и правда, яовладела собой. Дело было в ударе, который получил Джералд, когда он не пожелалменя выпустить из наручников. Я боялась, что врач может обнаружить следы этогоудара. Но, видимо, они не были заметны, потому что смерть от инфаркта наступилапрактически мгновенно.

Возникает следующий вопрос: был ли мой удар причинойинфаркта? Ни в одном медицинском справочнике я не нашла исчерпывающего ответана этот вопрос, однако надо посмотреть правде в лицо: он ему навернякасодействовал. Но я не несу всей ответственности за происшедшее. У него быллишний вес, он дымил, как паровоз, и пил, как сапожник. И если бы инфаркт неслучился тогда, он произошел бы через день, через месяц. Бог может от насотвернуться, если мы того заслужили, я искренне верю в это. Мне кажется, явыстрадала свое право верить в то, во что я верю.

– Видишь ли, – сказала я Брендону, – мне трудно привыкнуть кмысли, что кто-то может подозревать, что я убила Джералда, чтобы завладеть егостраховкой.

Он снова покачал головой и при этом доброжелательно смотрелна меня.

– Никто этого не думает. Харрелсон говорит, что у Джералдабыл сердечный приступ, которому могло предшествовать сексуальное возбуждение, иполиция штата принимает это заключение, потому что Джон Харрелсон – большойавторитет в этих делах. Самое большее – это может найтись циник, которыйпредположит, что ты специально довела его до инфаркта.

– А ты в это веришь? – спросила я. Я подумала, что подобнаяпрямота может его шокировать, однако я плохо его знала. Он только усмехнулся.

– Ты спрашиваешь, думаю ли я, что у тебя хватило ума довестиДжералда до смерти, но не хватило, чтобы понять, что при этом ты умрешь внаручниках? Конечно, нет. Чужие страховки не добывают ценой собственной смерти,Джесс. Могу я быть откровенным?

– Я не хотела бы видеть тебя иным.

– Хорошо. Я работал с Джералдом, и мы ладили, но не все вфирме могли с ним, ладить. Он был любителем острых ощущений. И меня нискольконе удивляет, что его увлекла идея заняться любовью с прикованной настоящиминаручниками женщиной.

Я украдкой взглянула на него, когда он это говорил. Былвечер, и горела только настольная лампа; голова и плечи были в тени, однако ясовершенно уверена, что Брендон Майлерон покраснел.

– Прости, если это задело тебя. – сказал он. Я чуть нерассмеялась, но это было бы нехорошо по отношению к нему. Просто уж больносмешно прозвучало его извинение – как у восемьнадиатилетнего школьника, честноеслово.

– Это ничуть не задело меня, Брендон. – сказала я.

– Спасибо. Это хорошо. Конечно, в задачи полиции входитрассмотрение того, не было ли тут подлога, не зашла ли ты слишком далеко в этойигре, зная, что твой муж страдает от болезни, которую медики на своем жаргоненазывают «паршивым коронаром»…

– Я вообще не имела представления, что у него больноесердце! – сказала я. – По всей видимости, и страховая компания этого тоже незнала. Если бы знала, они вряд ли выписали бы ему такой полис, ведь так?