Громыхало и Вехульд не захотели оставить рекса, дажебогатейший обоз не соблазнил, ехали сзади, негромко переговаривались. Впередпопеременно выезжали молодые всадники на легких конях, искали пути. Хотя озавалах, тупиках сообщали заблаговременно, но иногда и те лесные тропки, чтоказались проходимыми, заводили в тупик. Приходилось ломиться через кусты,слезать и тащить коней под уздцы.

Направление определяли по деревьям, муравьиным кучам,зеленому мху на стволах. Фарамунд двигался в этом теле, которое и без негознало, что делать, а в черепе возникали сцены, как он обустраивает для Лютецииих бург, как открываются городские врата, он выезжает, а она машет вследплаточком из высокой каменной башни...

Вздрогнул, впереди раздался предостерегающий крикУнгардлика:

— Опасность!.. Всем стоять!

Отряд послушно остановил коней, а Громыхало и Вехульд, конечноже, пустили коней вперед. Тронт и Агахильд переглянулись, выдвинулись наполкорпуса, готовые закрыть рекса своими телами.

Деревья медленно раздвигались. Ветерок донес запах гнили,разложения. Дальше простиралось унылое безнадежное болото, уже умирающее,кое-где даже торчали одинокие деревца, жалкие и болезненные, вся поверхностьпокрыта то ли густой тиной, то ли уже тонким слоем мха... но коня не выдержит,даже под человеком прорвется, а бугристые кочки ненадежны...

Снова раздался крик Унгардлика. Оттуда слышались тяжелыечавкающие звуки. Фарамунд взглянул в ту сторону. Кровь застыла в жилах.

Из-за деревьев, тяжело ступая по болоту, вышел великан.Сперва Фарамунду почудилось, что это толстый человек с непомерно огромнойголовой сидит на коне, но когда тот выдвинулся весь, Фарамунд невольно ахнул.Великан ростом вдвое выше любого из них, даже над всадником возвышался быголовой и даже плечами! К тому же шире втрое, а на покрывало на его плечах ушлишкуры с десятка матерых лосей.

Великан держал на плече ствол дерева корнями вперед, ветвиволочились, сдирая покров мха. Топь достигала ему только до колен. Завидевлюдей, он медленно повернул к ним массивную голову. На Фарамунда взглянулострашное заросшее серой шерстью лицо. Глаза прятались под выступающими уступаминадбровий, уши оттопыривались острые, как у волка, но серые неопрятные волосыпадали на плечи чисто по-человечески, а грязная спутанная борода достигалагруди.

Унгардлик, от которого великан, оказался совсем близко, невыдержал, вскрикнул тонко, Фарамунд увидел, как в руке молодого воина блеснулаискорка на тонком жале дротика...

Великан так же замедленно взглянул на бок, куда ударилдротик. Пробив шкуру лося, он вроде бы воткнулся, как в дерево, но при движениивеликана его сдвинуло, он бессильно повис на шкуре. Похоже, великан даже непонял, что его царапнуло.

— Великан! — заорал вдруг Вехульд. —Великан!!!

Громыхало заворчал, конь под ним захрапел, попятился.Громыхало торопливо слез, его ноги тоже погрузились до колен, прорвав зеленуюповерхность мха. Всадники торопливо соскакивали на землю, нестройной толпойринулись на великана.

В воздух взвились дротики. Великан уронил дерево, послышалсяглухой чавкающий удар. Зелень расплескалась широкими волнами, людей забрызгало,на каждом повисли клочья тины, мха, болотных растений.

Фарамунд ощутил, что тоже кричит, бежит по болоту, в рукемеч, горячая кровь вздувает мускулы. Великан отбивался голыми руками. Фарамундвидел, как ладонь его, огромная, как дверь, смела Унгардлика, тот взлетел ввоздух, а в этот момент Громыхало со всего размаха ударил своим ужасающиммолотом великана по колену.

Вехульд подскочил сзади и рубанул наискось по вздутымподколенным жилам другой ноги. Болото вздрогнуло от страшного нечеловеческогорева. Великан зашатался, люди разбежались, как вспугнутые мыши.

Огромное тело рухнуло. Фарамунда едва не сбила волна тухлойводы и грязи. Он пробился к великану, тот пытался подняться. Его меч ударилвеликана по шее, по руке. Фарамунд услышал свой крик, а руки безостановочнорубили, от ударов меча оставались страшные раны. Он прыгнул на тушу великана,ощутил, как под ногами бьется огромное чудовищное сердце, нанес тяжелый удар поголове.

Руки едва не вывернуло в плечах. Отдача была такой, будто онударил по каменному валуну. Меч устоял, не переломился как сухая хворостина, иФарамунд в боевой ярости рубил толстую шею, а рядом уже появились другие,сверкало оружие, только к нему не прилипла грязь, тело рубили, кромсали, во всестороны брызгали потоки горячей крови.

Рев становился все тише, а массивная туша наконец дернуласьв последний раз, застыла. Вехульд все еще рубил, остальные тяжело дышали,стирали с лиц грязь.

Глаза у всех возбужденно блестели. Громыхало тяжело перевелдыхание, пнул неподвижное тело, что наполовину погрузилось в болото:

— Мы все-таки завалили!.. Мы его все-таки завалили!

Кусты затрещали, оттуда приволокли под руки Унгардлика. Онвесь был в тине, облеплен рыжей грязью, словно великан еще и вдавил его вглинистое дно. Но юный герой бледно улыбался, выкрикивал:

— Мы — победители великана!.. Мы — победители великана!

Фарамунд уперся спиной в дерево. Грудь вздымалась бурно,взгляд прикипел к поверженному гиганту. Из широких ран кровь все еще хлесталапотоками, смывая с тела грязь, тину, на много шагов вокруг покрывала болототонким красным слоем. Парующим ручейком бежала между зеленых кочек,впитывалась, превращая их тоже в красные зловещие наросты.

— Мы его завалили! — повторил Громыхало. Онвскинул обе руки, потряс огромным молотом. — Мы победили великана!

Фарамунд все еще дышал тяжело, наконец отпихнулся от дерева.Пурпурный ручеек подобрался к подошвам, Фарамунд с трудом отступил. Не хотелступать в кровь исполина, хотя руки, грудь и даже лицо в брызгах его крови.

— Да, — сказал он, — да... такого...такого... Постой, а за что мы его?

Громыхало дернулся, оглянулся. Фарамунд и сам чувствовал,что вопрос вообще-то дурацкий, но слово уже вылетело.

— Как за что? — удивился Громыхало. — Онже... великан!

— Ну да, — согласился Фарамунд, — великан. Аубили за что?

Громыхало с неудовольствием пожал плечами:

— Рекс, тебя слишком сильно по голове... Любому дубупонятно, что это ж великан!

Фарамунд кивнул. Да, конечно. За то, что великан. Глупыевопросы задает их вождь, странные. Словно тот давнишний удар по голове что-тонарушил. Понятно же, что раз великан — этого уже достаточно. Безобидный народецхолмов и то истребляют так, словно это самые лютые враги на свете...

Унгардлик рвался разрубить великана на части, взять с собойголову. Фарамунд скривился, махнул рукой: как хотите, его рука уже нетерпеливодернула повод, конь пошел рысью.