Таисия совсем уже поплыла, потекли неумело намазанныересницы, размазался рот. Шелковым платком она пыталась вытереть все этокрасно-синевато-черное и выглядывала из-за кружевных каемок потрясеннымличиком. Совсем еще молодая и хорошенькая бабенка, подумал Борис. Семь летпрошло с той поры, ей сейчас, должно быть, немного за тридцать. Моложе ВерыГорды.

– Как твоя фамилия, Никитушка? – спросил он мальчика.

– Пыжиковы мы, – солидно ответил тот и обхватилручонкой сплетение мощных шейных мышц всесоюзного чемпиона. – Это твой таммотоцикл? Он игрушечный?

– Ему надо нашу фамилию носить, – сказал Борис. –Он же вылитый папа в детстве. Ну, хватит, хватит уж плакать, Таисия Ивановна,дорогая. Расскажите мне теперь что к чему, а ты, братишка, – он пришлепнулмальчика по попке, – иди к мотоциклу, только смотри, как бы тебе там наногу что-нибудь не упало.

Таисия Ивановна побежала в ванную привести себя в порядок.Борис поежился: там в ванной, в углу, еще валялся сброшенный вчера презерватив.Он смотрел, как мальчик возится, что-то сосредоточенно бормоча, вокругмотоцикла. Незнакомое и очень теплое чувство возникло в душе: вот теперь обэтом мальчишке надо будет заботиться, о брате, о младшем брате, об этом сильномладшем брате, о брате, настолько сильно младшем, что он может показатьсясыном.

Таисия Ивановна вернулась. Кажется, ничего не заметила. Вовсяком случае, лицо серьезное. Ну, что же рассказывать? Обыкновенная жизньзаурядной женщины. После гибели маршала Тася уехала к сестре в Краснодар, там иродила. Работала в клинике мединститута, дальневосточный опыт быстро помогвосстановить квалификацию. Здесь ей встретился интересный человек ПолихватовИлья Владимирович, терапевт и музыкант. Да, у него колоритный тенор, и он поетв опере Дома культуры медработников. Положительный и чистый душой человек, онникогда не предъявлял ей претензий в грустные минуты воспоминаний. Я уважаютебя за эту память, Таисия, часто говорил он. И к Никитушке маленькомуотносится с полной справедливостью. В этом году Илья ушел из семьи, и онирасписались. Естественно, встает вопрос жилплощади. Ждать очереди на квартиру –состаришься, не дождешься. Можно купить домик в пригороде, однако финансы поютромансы, тем более что после алиментов от оклада Ильи остается с гулькин нос.Тогда возникла идея завербоваться на Север, в частности, на Таймыр, где можноза три года заработать нужную сумму. Идея, кажется, неплохая, правда? Однакочто же делать с Никитушкой? Ведь не тащить же маленького растущего ребенка вкрай вечной мерзлоты и полярной ночи! И тут Таисия вспомнила этот дом на улицеГорького, мимо которого не раз в слезах прогуливалась после окончания войны,когда она носила мимо свой большой живот, а из дома выходила совершенновеликолепная Вероника Александровна. Может быть, Борис Никитич как чемпионСоветского Союза поможет устроить Никитушку в какой-нибудь хороший интернат,если, конечно, признает в нем своего полубратика. Она видела в «Советскомспорте» фотографию Бориса Никитича, и он ей показался очень содержательныммолодым человеком...

– Гениально! – в конце рассказа воскликнулБорис. – В самом деле, Таисия Ивановна, ничего лучшего вы просто не моглипридумать!

Он вдруг вскочил и забегал по квартире, захлопал дверцамишкафов, пронесся на кухню и обратно. Еще не зная, чего это он так бегает, ТасяПыжикова поняла, что из своей, в общем-то не ахти какой восхитительной жизни ееснова, пусть ненадолго, пусть не так, как во время войны, пусть хоть на момент,что-то подбросило на самый гребешок волны. Слава тебе, Господи, подумала она,что увидела я ту фотографию в «Советском спорте». Борис между тем носился поквартире, пытаясь определить, есть ли там хоть какие-нибудь съестные припасы.Не найдя практически ничего, он ворвался в столовую, где, как пай-девочка,сидела порозовевшая, повеселевшая Таисия Ивановна.

– Поехали! – закричал он. – Сообразим чего-нибудьк ужину! Где ваши вещи, Таисия Ивановна? На Курском вокзале? Ну, сейчас мы этонарисуем! Ну где ты там, Никитушка-Китушка?

Давно уже он не испытывал такого подъема. Что это со мной,думал он, глядя на мелькающее в зеркалах свое возбужденное отражение. Можетбыть, что-то сугубо клановое, градовское, радость от прибавления семейства?

Никита выползал из-за этажерки. На шее у него висела парабоксерских перчаток, в руке он тащил Борисов эспандер.

– Это так отца в детстве звали, Никитушка-Китушка, –пояснил Борис счастливой Таисии.

* * *

Ну, конечно, большего подарка мальчику нельзя былопридумать, чем поездка по Москве на огромной, сдержанно рычащей иностранноймашине! Никитка, стоя прямо за спиной водителя, то и дело взвизгивал ибесцеремонно уже теребил шевелюру могущественного брата. В конце концов я самего могу усыновить, думал Борис. Закон, кажется, разрешает такие формальныеусыновления. Главное, чтобы пацан стал Градовым, а не каким-то там Полихватовым!Взяв вещи из камеры хранения и закупив провизии в Смоленском гастрономе –севрюга, лососина, икра, ветчина, сырокопченый рулет, цыплята, пельмени, торт«Юбилейный», конфеты «Мишка на Севере», все лучшее, что могла предложитьпроцветающая в то время столичная торговля, – они вернулись в маршальскуюквартиру.

– Пируем! Пируем! – ликовал маленький Никитка.

Тут все закипело в руках Таисии Ивановны. Она явно была всвоей стихии. Вскоре уже блюдо цветной капусты дымилось рядом с адекватнодымящимся блюдом пельменей и все деликатесы были вполне изящным образомразложены на идеально промытых блюдах. Ну, а после ужина с некоторойзастенчивостью Таисия Ивановна обратилась к хозяину:

– Борисочка Никитич, давайте я вам приборку тут устрою, а?Да нет, я не устала вовсе, а только лишь одно сплошное удовольствие будетубираться в этом доме.

Глазам своим не веря, Борис наблюдал, как переодевшаяся вхалатик Таисия рьяно со шваброй и ведрами набрасывается на те углы квартиры, окоторых Вера Горда обычно говорила «места, куда не ступала нога порядочногочеловека».