знал, что ему уже не жить. Он не особо контролировал выпущенный на волю огонь, так что гарантированно проплавил голову врага до самых костей.

Юноша и женщина продолжали бить Каме, который ещё продолжал сопротивляться. Руксус сделал пару шагов в их сторону, собрался с силами, постарался успокоить бушующий разум. Об бешено бьющимся сердце, готовым вот-вот выпрыгнуть из груди, мальчик уже даже не думал. Сконцентрироваться, глубоко вдохнуть… Конечно, было бы неплохо превратить в дымящиеся кости всю эту толпу, но едва ли он сможет помочь Каме, потеряв рассудок или мутировав. Идея впускать тварь из Имматериума в своё тело тоже не сильно прельщала маленького псайкера.

На какое-то мгновение его остановил страх неудачи. Он ещё не выпускал пламя на такое расстояние, особенно по живым, движущимся целям. А вдруг случайно заденет Каме? Он же ещё не умеет так хорошо контролировать форму и силу своего огня!

Внезапно фанатики упали, словно их ударил невидимый молот. Руксус поспешил к другу, поднял, положив его руку себе через плечо.

–Ты как, дружище? Ну же, не молчи!

Каме приподнял голову, и Руксус увидел, как на его лицо, покрытое следами страшных побоев, течёт из-под волос густая струя крови.

–А я уже решил, что это конец… – с трудом прохрипел Каме, – и меня просто забьют до смерти. Спасибо, Руксус, – он улыбнулся сквозь боль.

–Мелочи. Просто держу своё слово.

Тут он на мгновение увидел рядом Альберта, вспотевшего, с сосредоточенным выражением лица. Через мгновение взгляд мальчика стал рассеянным. Руксус свободной рукой поманил его.

–Пойдем, Альберт, быстрее! Эти твари не щадят никого!

Находящийся неподалёку Кайлус, продолжавший руководить эвакуацией учеников, почувствовал использование Руксусом пси-сил. «Проклятый мальчишка. Теперь у школы будет еще больше проблем». Тут он заметил самого мальчика в толпе, тащившего на себе избитого Каме; рядом семенил Альберт, напуганный и довольный собой одновременно.

«А может, у него просто не было выбора. Что ж, как минимум одну жизнь он спас».

Тут наставника осенило.

–Ронна, Брандон! Объедините со мной силы! Создаём щит, пропускающий только наших учеников! Ну же!

Брандон, мужчина средних лет, кряжистый, сутулый, с густой гривой густых каштановых волос сначала недоуменно посмотрел на коллегу, как бы безмолвно вопрошая: «использовать пси-силы против простых граждан? Ты серьёзно»? Взгляд Кайлуса остался твёрже стали, так что Брандон лишь кивнул. Они втроём объедини силы.

На расстоянии примерно двух десятков шагов от них возникла полупрозрачная пелена, похожая на едва заметную паутину, которая тем не менее ярко дрожала, когда сквозь неё пытались пройти. Щит пропускал каждого ученика, но перед жаждущей крови толпой предстал непреодолимой преградой. Многие отпрянули, до глубины души поражённые.

–Грязная магия!!

–Они колдуют! Колдуют!

–Ха, показали-таки своё настоящее лицо, твари!

Руксус был готов закричать от радости, увидев такое простое, но находчивое решение учителей, однако нести Каме оказалось не так просто. У исхудавшего из-за ночных кошмаров мальчика сбилось дыхание, ноги словно налились свинцом. До спасительной преграды оставалось совсем немного.

Чья-то порывистая смуглая рука схватила Альберта за шиворот, потащила к себе.

–Куда это ты собрался, маленькое псайкерское отребье?! – молодой мужчина с густой тёмной бородой приготовился выбить Альберту несколько зубов, но мальчик, сжавшись и зажмурившись, выбросил вперед обе руки. Мужчина резко упал, словно в него на полной скорости врезался грузовик. Альберт догнал Руксуса, схватил его за руку. Вместе они прошли сквозь барьер, который наставники лишь расширяли.

–Аккуратнее, Ронна. Ты слишком стараешься. Береги дыхание. Вот так.

–Знаю, Кайлус. Просто…

–Ничего не говори, просто береги дыхание. Аккуратно и медленно двигаем поле. Да, вот так. Не спешим.

Пси-барьер теснил толпу, пропуская лишь учеников. Вскоре на площади не осталось ни одного живого псайкера. Кайлус отдал приказ выдвигаться и самым последним сел в ближайшего «Носорога». Транспортники на полном ходу рванули в сторону холмов, к школе.

Валерика вновь ощутила горький вкус поражения. Она опоздала, долго спускаясь с самого верхнего этажа этого треклятого высокого здания.

Арбитры уже оцепили площадь, начали расследование, вели погони. Где-то на окрестных улицах выли сирены от их машин, но верховной настоятельнице было плевать на всё это. Она действительно опоздала, как ни спешила, и снова её не было рядом с детьми, которых она так любила и ради которых была на всё.Невидимой для всех тенью Валерика прошла вдоль площади, даже не взглянув в сторону чёрных столбов, на которых ещё тлели тела сожжённых. Спешной, невесомой походкой она подошла к тому месту, где стояли её ученики. Арбитры даже удосужились накрыть тела, но верховной настоятельнице казалось, что она видит сквозь белые окровавленные тряпки, видит каждую пару глаз, с бесконечным осуждением направленную на неё.

Рядовые арбитры подняли оружие при её приближении, но офицер, стоявший без шлема и на вид сильно уставший, что-то громко сказал подчинённым. Валерику пропустили.

Всё так же едва слышно ступая, не говоря ни слова, с отрешенным лицом, она подошла к ближайшему детскому тельцу, твёрдым, даже резким движением опрокинула ткань. Пустой осуждающий взгляд стал ещё острее, ещё более невыносимым с этого окровавленного девичьего лица. Валерика взяла крохотное тело на руки, прижала к себе, как мать обнимает родное дитя. Только ощутив сквозь пальцы трупный холод, она дала волю слезам. Они текли тихо, но обильно, с искренней болью в каждой маленькой капле.

Валерика знала эту девочку, пару раз говорила с ней между занятиями. Её звали Викторией, и она обещала быть примерной ученицей. Звёзд с неба не хватала, и самородком, как Руксус не являлась, но всё же действительно старалась. Настоятельница покачала холодную Викторию на руках, заботливо убрала несколько тёмных прядей с избитого в кровь лица.

–Всё уже закончилось, дочь моя. Ты теперь не чувствуешь ни боли, ни страха, ни мучений. Надеюсь, Император остался милостив к тебе.

Валерике не нужно быть врачом, не надо проводить вскрытий, чтобы чётко знать, что девочке со звериной жестокостью проломили череп.

Ей казалось, что она так просидела целую