– Привет, пап, – говорит Кайл. Трудно поверить, что это ребенок из парка.

– С кем ты болтал? – спрашивает Стюарт, теребя Кайла по голове. – Старовата для тебя, правда, сынок?

– Она? Не, просто какая-то шикарная птичка попросила сигарету.

– Идешь тогда?

– Ага.

Они топают, бьют друг друга по спине, шутят. И когда он следует за ними, то не может сдержаться – Стюарт украдкой бросает последний взгляд на Скиппер и меня через плечо.

– Хорошего дня, дамы, – кричит он, открывая дверь.

Наклонив голову набок, он подмигивает нам.

56

Судя по всему, наше бывшее общежитие Святой Гертруды было преобразовано в лечебное учреждение. По словам мамы, город кишит наркоманами. Понятия не имею, откуда она берет эту информацию. Пациенты входят и выходят с помощью определенной системы, глядя в камеры видеонаблюдения. Там, где когда-то была наша комната отдыха, стоит женщина в фиолетовом медицинском халате и держит чашку чая. На всех верхних окнах есть решетки.

– Как грустно, – говорит Скиппер, глядя на увитые плющом стены.

Мы пробираемся к зданию, что раньше было котельной, сквозь кусты и боярышник, поскальзываясь на красных ягодах под ногами. Веточки цепляются за мое пальто и волосы. Скиппер резко останавливается, так что, согнувшись пополам, я чуть не врезаюсь в нее.

– Боже мой, – я слышу вздох Скиппер. – Я не верю в это.

Она протискивается сквозь последнюю паутину листвы, и я выскальзываю за ней в нашу старую берлогу, словно родившись.

– Посмотри.

Наш диван все еще там, частично защищенный навесом крыши котельной. Там такие же широкие пивные пепельницы, наполненные слизью, заваленные листьями и тряпками, пара ящиков с застоявшейся водой. Что-то похожее на остатки галстука свисает с ветки, изношенное, почти бесцветное.

– Генри Пек помогла нам затащить сюда эту отвратительную вещь, – Скиппер пинает диван. Она вытирает грязь со своей обуви.

– Как она?

– Генри? О, у нее все замечательно. Она вышла замуж за Фредди Брайса. В прошлом году мы взяли мальчиков на съемки у них дома в Шотландии.

Я чувствую, как у меня покалывает кожу, когда она говорит это, что-то горячее пронзает мою грудь. Мне кажется, я все еще восприимчива – несмотря на все мои протесты – к ощущению пренебрежения. Меня не пригласили. Обо мне забыли.

– А что насчет Дэйв? – спрашиваю я.

– Боже мой, разве ты не слышала? Дэйв присоединилась к культу. Серьезно, она будто в другом мире. Они с Генри почти не разговаривают. Встретилась со странной компанией в университете, вот и все. Это ужасно печально. Она отдала свое наследство, абсолютно все, лондонскую квартиру, всю свою одежду. Ни гроша на ее имени. Она буквально развеяла свою репутацию по ветру, можешь представить?

Из близнецов мне всегда больше всего нравилась Дэйв.

Я предлагаю Скиппер сигарету, но она отмахивается и садится на подлокотник дивана. Она называет всех девочек, с которыми мы ходили в школу, живых и мертвых. Рассказывает про их мужей и детей, о страхах после всех историй о раковых больных, несчастных случаях со смертельным исходом, особенно про неприятные разводы. Ее истории продолжаются и продолжаются, они кажутся бесконечными. Думаю, она превратилась в зануду.

В лечебном центре кто-то поет по радио. Трещит звонок, возможно, это та же система, что использовалась для нашего утреннего звонка для пробуждения, и музыка выключается. Здание источает тот же слабый лечебный запах, что и всегда. Я чиркаю спичкой и протягиваю зажженную сигарету Скиппер. Она подозрительно оглядывается через плечо, ожидая, что кто-нибудь нас арестует.

– Ох, ладно. Черт возьми. Одна затяжка.

Она вздыхает от восторга и выдыхает. Два клуба дыма выходят из ее носа.

– Божественно.

Я стою, обхватив себя рукой за талию, чтобы согреться. Наступает долгое молчание, и никто из нас не знает, как его заполнить, когда Скиппер закончила перекличку. Она пожимает плечами и возвращает мне сигарету.

– Это все, я думаю, весь курс.

Неужели она действительно забыла или специально не говорит о ней?

– Не совсем.

– Правда?

Скиппер расстегивает сумочку и просматривает небольшую кожаную адресную книгу, пролистывая алфавит.

– Джерри, – напоминаю я ей. – Джерри Лейк.

Палец Скиппер замирает. Она поправляет шарф на шее. Захлопывает адресную книгу, роняет ее внутрь. Пятка ее правой ноги стучит.

– Ох, она. Что ж, она всегда была немного странной, она никогда не пыталась вписаться в компанию. Не совсем ТКМ.

Такая как мы.

– Боже, ты помнишь те отвратительные разговоры о сексе, которые преподавала нам ее мать?

Я киваю. Я помню.

– Бананы! – Скиппер кричит. – Я думала, что Джерри расплавится от смущения. Ужасная женщина. Очень современная.

Она говорит слишком быстро, касается шеи, щелкает туфлями.

– Мачеха, – напоминаю я Скиппер. – Не мать.

– Ну, тебе лучше знать.

– Что?

– Ничего, забудь.

Скиппер, кажется, смущается, она все еще не называет имя Джерри, теребит сумку и постоянно проверяет телефон. Ее ступня снова начинает стучать.

– Нет, продолжай, – говорю я. – Пожалуйста, я хочу знать.

Memor amici.

Скиппер странно на меня смотрит.

– Ты была довольно обидчива из-за Джерри, вот и все.

В кармане я чувствую вибрацию телефона. Я игнорирую это.

– Я была?

– Ну, я имею в виду, Джерри была настоящей королевой драмы, – продолжает Скиппер, пытаясь заставить меня почувствовать себя лучше. – Газеты много писали о том, что ее замечательная карьера в фигурном катании оборвалась, но кто знает, насколько она была талантлива на самом деле. Я уверена, что половина ее рассказов – неправда. Она часто топала ногами, если не добивалась своего. Ужасно испорченная.

Скиппер не сказала мне того, чего я не знала. В логове очень тихо. Ее каблук танцует по земле.

– И она постоянно искала внимания, всегда пыталась похвастаться своим так называемым парнем. Хвасталась подарками, которые он ей подарил. И помнишь, как она не присоединилась к розыгрышам той ночью? Она была в плохом настроении из-за того, что проиграла какое-то глупое соревнование. Мерзко. Она визжала на весь дом. Угрожала тебе. Полагаю, нам никогда не следовало опускаться до ее уровня, но, черт возьми, вся эта возня была из-за какого-то талисмана.

Скиппер нервно хихикает.

– Честно говоря, нас до смерти тошнило от нее.

Я быстро поднимаю взгляд, и мои пальцы в кармане прижимаются к шпильке Джерри. Рука Скиппер тянется к горлу, растягивая шарф. Кажется, она сожалеет о том, что сказала.

– О, я не это имела в виду! Я говорила о том, что мы бросили ее коньки из окна. Все знали, что ее падение было несчастным случаем. Это не наша вина, что Джерри был такой тощей.

Я смотрю на нее, ничего не говоря.

– Давай. Это глупо. Перестань вести себя так, будто ты