– Да, моя королева, – пробасил он.

– Иннис – один из твоих, как и Сиобхан. Вы тоже всезаговорщики, подобно дому Нерис?

– О нет, моя королева, я клянусь, что не знал ни опланах Сиобхан, ни о планах Инниса.

– Ты заступился за Сиобхан. Ты просил для неемилосердия. Я его проявила, потому что мой сын тоже ее ценит и просил сохранитьей жизнь. Я прислушалась к сыну и к тому, кого считала своим союзником.

– Я и есть твой союзник, моя королева. Мой домпринадлежит тебе.

– Двое изменников, Дормат, двое в одном доме! Как мнеповерить, что их не больше? – Она рисовала пальцем круги на подлокотникетрона.

– Разве не также обстоит дело с домом Блодайвет? –спросил он.

– Не впутывай меня в твои дела, Дормат[17], –отрезала Блодайвет. – Ты, носящий имя собственной собаки, ибо опозорилсвое!

– Я ничего не позорил!

– Детишки, – сказала Андаис, почти забавляясь. А уменя волосы на затылке встали дыбом от ее голоса. – Вот видишь, кудаправителя заводит милосердие? Понимаешь теперь, Мередит? Милосердие ведет кслабости и гибели.

– Я знаю, как истолковал твои действия Киеран.

Она посмотрела на меня. Привлекать ее внимание, когда она втаком настроении, не хотелось ужасно, но деваться было некуда.

– Ну и как же?

– Он решил, что раз ты не казнила никого за попыткуубить меня, то за покушение на Галена кара будет еще меньшей.

– И как ты думаешь, он прав? Ты думаешь, что я его ненакажу?

– Я думаю, что Сиобхан следует казнить, а Киеранапримерно наказать.

– Как наказать, если не смертью?

Я облизнула внезапно пересохшие губы.

– Так далеко я не загадывала, тетя Андаис.

– Ах так... Ну а я загадывала, и в этом состоит разницамежду принцессой и королевой.

Она открыла красные, яркие губы, чтобы сказать что-тожуткое, но тут огромные двойные двери с треском распахнулись, и на порогепоказался Дойл.

Усна и Кабодуа волокли кого-то следом за Дойлом. Кого-то вбелом меховом плаще, расцвеченном яркими алыми пятнами.

– Мра-ак, – протянула Андаис, – как мило, чтоты к нам пожаловал. Кого это ты приволок сюда так бесцеремонно?

Она чуть не мурлыкала от удовольствия, что всегда предвещалокому-то боль. Дойл предоставил ей новую жертву.

– Это Гвеннин, белый лорд, слегка потрепанный, правда.

Гвеннин в друзьях Кела не числился. Он не был другом никому,кого считал типично неблагим. Один из последних изгнанников Благого Дзора, ондо сих пор вел себя так, словно рассчитывал когда-нибудь туда вернуться.Напрасно. Благие могли принять обратно изгнанника из мира людей, но тот, ктоушел к неблагим, навеки становился нечистым. Таких не прощали.

Я смотрела, как Дойл шествует ко мне. Высокий темныйпреследователь, мрачный тип, которого я до жути пугалась в детстве, – асейчас мне с трудом удалось подавить желание подозвать его. Я хотела, чтобы онменя обнял. Хотела почувствовать себя в безопасности. Я не чувствовала себя вбезопасности, сидя на виду у всего двора. То, из-за чего я сбежала от фейри тригода назад, вернулось полностью. Слишком много смертей, слишком многопокушений. В конце концов, если у вас достаточно врагов, которые хотят васубить, рано или поздно им это удастся. Простая арифметика. Вам нужно выживатьвсякий раз, им достаточно одной успешной попытки.

Гвеннин не был союзником ни одного из арестованных лордов. Яне могла представить заговор, объединивший их всех. Неужели был еще один? Икакой из них имел отношение к убийствам?

– Гвеннин, – с удивлением сказала Андаис, –ты же этим не друг?

Она произнесла мои мысли вслух. Я задумалась, хороший этознак или плохой: я ли совершенствуюсь в политике, или королева теряет класс?

– Он сказал, что действовал сам по себе. Его возмутило,что принцесса вызвала человеческую полицию. Он счел, что воспользоватьсяпомощью людей – ниже нашего достоинства. Так что он сотворил заклинание,которое сделало бы людей бесполезными, а может, и убило, если бы мы донесли егодо полицейских.

– Донесли?

– Он наложил заклятие на Бидди, поскольку она наполовинучеловеческой крови, и каждый, в ком есть человеческая кровь, заразился бы,коснувшись ее.

Гвеннин обрел голос, хоть и лежал ничком между Усной иКабодуа.

– Раз заклинание подействовало на принцессу, значит –она человек.

Кабодуа отвесила ему затрещину.

– Говорить будешь, когда тебя спросят, изменник!

– Да, – сказала Андаис, – они все изменники.Так много изменников, но ни один из них не покушался на Мередит. Пытались убитьГалена, пытались не пустить людей в ситхен, но никто не попытался убить Мередит.Интересно.

Я подумала и поняла, что она права. Я взглянула на Дойла ипоймала встречный взгляд. Это было и правда интересно. Очень.

– Почему это гвардейцы Кела предпочли убить твоегозеленого рыцаря, а не тебя? – светским тоном поинтересовалась Андаис.

Я попыталась ответить ей в тон и даже почти преуспела:

– Если кто-нибудь из его людей попытается убить меня,то жизнь Кела кончена. А вот убийство моих союзников не влечет автоматическогосмертного приговора их принцу.

– Но почему Гален, Мередит? Если б я решила избавитьтебя от союзников, я бы начала с Мрака или Убийственного Холода.

– Или Баринтуса, – заметила я. Она медленнокивнула.

– Да, это было хорошо задумано. – Андаиспосмотрела на Киерана и его жену, у горла которой Готорн по-прежнему держал нож. –Если б я убила Баринтуса, мы лишились бы одного из самых могущественныхстражей. Если б он убил меня, то ты от меня освободилась бы и, возможно, первойсочла бы, что за свой поступок он должен умереть. – Она поерзала в кресле,словно устраивая поудобнее пышную юбку. – Да, Киеран, план был неплох. Тысделал лишь одну ошибку.

Он посмотрел на королеву.

– И какую же?

– Ты недооценил принцессу и ее людей.

– Я не повторю своей ошибки, – сказал он, одариваяменя недобрым взглядом.

– Это похоже на угрозу принцессе, Киеран. – Андаиспосмотрела на меня. – Разве это не похоже на угрозу в твой адрес, Мередит?

– Да, тетя Андаис, похоже.

– Холод, Киеран только что угрожал принцессе?