Зима сделала дальнейшее преследование кагана невозможным. Некоторое время он оставался в Тохаристане у Джабгуйи, затем отправился назад через Уструшану к себе на родину в сопровождении аль-Хариса ибн Сурайджа.

Вскоре после этого его убил один из его главных вельмож, часто упоминаемый Курсуль ат-Туркаши, и вследствие этого тюрки погрузились в междоусобицу и на время оставили арабов в покое.

В Балхе Асад повелел поститься, чтобы возблагодарить Бога за победу. Когда известие об этом грандиозном событии достигло Сирии, Хишам, поддерживаемый придворными кайситами, не пожелал в него поверить. До той поры он получал из Хорасана лишь плохие вести, но посланец Асада Мукатил ибн Хайян ан-Набати развеял все сомнения своим достоверным рассказом.

Летом 119 (737) года Асад снова возобновил военные действия против хуттальцев. Тюрки больше не могли им помогать, и, видимо, среди них тоже возникли разногласия. Власть захватил узурпатор из Бамиана Бадартархан. Благодаря позорному вероломству Асад заполучил его в свои руки и доставил для казни к одному аздиту, который должен был отомстить ему за кровопролитие[245]. Несмотря на это, он мало чего добился и удовольствовался набегами в Хуттальскую долину. Следующей зимой, в начале 120 года, его постигла внезапная смерть и спасла от участия в крахе, постигшем его брата Халида[246]. Арабские и иранские вожди пришли к нему засвидетельствовать свое почтение и принести богатые дары, и дехканин из Герата Хорасан произнес речь, превознося его до небес. Асад милостиво бросил ему яблоко, которое держал в руке, как вдруг у него прорвался внутренний абсцесс, и он умер. Так рассказывают, хотя указанное время, а именно праздник Мехреган, неверно и бросает тень на все повествование, которое в любом случае имеет привкус легенды.

Падение Халида аль-Касри, который много лет был наместником в Ираке, ознаменовало последний роковой период правления Омейядов. Его преемником стал законченный сторонник кайситов из семейства аль-Хаджжаджа Юсуф ибн Умар. Он привел бы кайсита и в Хорасан, если бы не вмешался Хишам и не назначил преемником Асада старого Насра ибн Сайяра, одного из очень немногих стариков, которые встречаются в истории того времени. Его возраст нисколько не сказался на здравости его ума, как засвидетельствовано не просто его делами, но и песнями, в которых он давал выражение своим чувствам до самого конца. Он вырос в этой стране и поседел на службе, а кроме того, в глазах халифа его рекомендовал и тот факт, что у него за спиной не было влиятельного рода и он был вынужден опираться на поддержку халифа. Ведь Наср ибн Сайяр принадлежал не к какому-то из крупнейших племен Хорасана, а к бану кинана, которое было представлено там очень слабо. Будучи кинанитом, он склонялся к тамимитам, которые, как и кинана, происходили от племени хиндиф. Он сместил чиновников своего свергнутого предшественника, однако не стал их преследовать и заменил на хиндифитов, то есть в основном тамимитов. Резиденции правительства, за исключением четырех старых в Хорасане, в то время находились в Балхе, Хорезме и Самарканде. Он перенес резиденцию из Балха в Мерв, с периферии в центр арабского правления.

В начале своего срока службы Наср ибн Сайяр вел войну с тюрками и сумел по-настоящему их ослабить. Он прошел через Железные Ворота через Варагсар в Самарканд. Там к нему привели двух пленных дехкан, которые оказывали противодействие арабам и местным властям в Бухаре, потому что считали себя несправедливо обойденными. Он осудил их, но они вырвались на свободу, один из них ранил арабского префекта Бухары, который в ответ раскроил ему череп, а другой ударил ножом худата Бухары и сам погиб от руки правителя Джаузджана. Вероятно, что несправедливость, на которую жаловались они оба, состояла в том, что их причислили к облагаемым подушной податью, хотя они были мусульмане. Наср выступил из Самарканда с подкреплением – иранскими вспомогательными войсками – в Уструшану, затем в Чач, где в то время находился убийца кагана Курсаль, вождь орды в 4 тысячи палаток. В бою он попал в руки арабов и был распят. Аль-Харис ибн Сурайдж тоже бился с тюрками против арабов, но не пожелал стрелять из двух привезенных с собой катапульт по собственным соплеменникам тамимитам. В итоге Наср обещал Чачу мир при условии, что ему выдадут аль-Хариса. Затем он пошел в Фергану, но там тоже удовольствовался мирным договором и затем, не переходя через Яксарт, повернул назад. Эта экспедиция могла занять больше года, но аль-Мадаини совершенно бессмысленно[247] разбивает эту версию и проводит различие между тем, что является просто вариантами одной истории, собирая всевозможную мякину и делая основной акцент на отдельных эпизодах и байках. Аль-Балазури упоминает только одну экспедицию Насра в Уструшану, которая потерпела неудачу[248]. Блестящих подвигов, приписанных ему А. Мюллером, который свободно следует за Вайлем, Наср конечно же не совершал, но тем не менее он заставил тюрков в Чаче отречься от мятежника аль-Хариса ибн Сурайджа, даже если они и не выдали его, и отступил в Фараб и хранил мир до той поры, пока после смерти аль-Валида II не разразилась междоусобная война. Наср также позволил согдийским переселенцам, которые во время смуты после убийства кагана уже не чувствовали себя в безопасности в Чаче и Фергане, вернуться на прежние места, и хорасанские арабы вынудили халифа Хишама дать согласие на это.

Некоторый свет на внутреннюю политику Насра проливает его налоговая реформа, о которой рассказывает аль-Мадаини. Он объявил о своих планах, произнося речь в мервской мечети: «Бахрамсис благоволил к огнепоклонникам, освободил их от бремени и возложил его на мусульман. Ишудад, сын Грегора[249], подобно же благоволил к христианам, а Акиба – к иудеям. Я же буду заботиться о мусульманах, сниму бремя с них и возложу его на неверных; только харадж должен уплачиваться полностью согласно написанному в законах, установленных раз и навсегда. Надзирать за податями я назначаю Мансура ибн Умара; жалуйтесь ему, если мусульманина принуждают платить подушную подать или чрезмерный харадж на землю, а неверный не сумел принять на себя соответствующее бремя». После этого, как говорит рассказчик, еще до конца недели пришли 30 тысяч мусульман, обязанных уплачивать подушную подать, и 80 тысяч язычников, которые не платили ее, и несоответствие было устранено. Затем Наср пересмотрел земельный налог и перераспределил доли, которые те, кто был оценен, должны были предоставить в дополнение к уже оговоренной полной сумме. С Мерва во времена Омейядов собиралось 100 тысяч дирхемов, без учета хараджа.