Я нагнулся, ухватил его под мышки и поволок к оврагу Егоноги оставляли две борозды в снегу. Я сбросил его вниз и смотрел, как онскользит на спине по насыпи с руками, вскинутыми над головой. Его широкооткрытые глаза неподвижно и зачарованно глядели на хлопья, прилипающие к ним.Если снег не перестанет, оба они к тому времени, когда тут появятсяснегоочистители, превратятся в два небольших сугроба.

Я пошел назад через шоссе. Нона уже забралась в пикап, недожидаясь, пока ей скажут, какой машиной мы воспользуемся. Я видел бледноепятно ее лица, черные провалы ее глаз – но и только. Я забрался в машинуБланшетта, сел в лужицы его крови, которая скопилась в ямках винилового чехла,и отогнал к съезду. Выключил фары, включил аварийный сигнал и вылез. Проезжающиемимо сочтут, что забарахлил мотор и водитель ушел искать гараж. Я был оченьдоволен этой своей внезапной выдумкой. Словно бы я убивал людей всю свою жизнь.Я зарысил к пикапу, урчащему мотором, сел за руль и повернул от обочины.

Она сидела рядом со мной, не прикасаясь, но совсем близко.Когда она делала движение, я порой, ощущал, как прядь ее волос щекочет мне шею.Будто к коже прикасались крохотные электроды. Один раз я протянул руку ипощупал ее колено, чтобы убедиться, что она реальна. Она тихонько засмеялась.Все это было реально. Вокруг окон завывал ветер, гоня перед собой колышущуюсяпелену снега. Мы ехали на юг.

***

Сразу за мостом со стороны Харлоу, если ехать по шоссе 126 всторону Касл-Хейтс, вы проезжаете мимо большого перестроенного фермерскогодома, которому присвоено потешное название «Молодежная лига Касл-Рока». Тамимеется двенадцатилотковый кегельбан с капризной автоматической установкойкеглей, которая обычно берет отгул на последние три дня недели, парочка-другаядревних игорных автоматов, проигрыватель с репертуаром популярнейших хитов 1957года, три бильярдных стола e буфет с кока-колой и чипсами, где можно взять!напрокат обувь для кегельбана, которую как будто только что сняли с ногпокойного пьяницы. Название потешно потому, что молодежь Касл-Рока вподавляющем большинстве по вечерам отправляется смотреть фильм из автомашины вДжей-Хилле или на автогонки в Оксфорд-Плейнс. А тут по большей частиоколачивается хулиганье из Гретны, Харлоу и самого Рока. В среднем – одна дракана автостоянке за вечер.

Я начал бывать там, когда учился в старших классах. Один мойприятель, Билл Кеннеди, работал там три вечера в неделю, и если бильярдный столбыл свободен, он позволял мне погонять шары бесплатно. Не такая уж радость, новсе-таки лучше, чем возвращаться в дом Холлисов.

Там я и познакомился с Асом Меррилом. Все считали его самымкрутым парнем в трех городках. Он ездил на видавшем виды «форде» 1952 года и,по слухам, мог выжать из него все сто тридцать миль, если понадобится.

Он входил, как король, с волосами, зачесанными назад инапомаженными до блеска, сыгрывал на бильярде партию-другую по пять центов зашар (Хорошо играл? Сами сообразите), покупал Бетси кока-колу, когда онаприходила, и они уходили вместе. Когда облупившаяся дверь с хрипом закрываласьза ними, казалось, можно было услышать невольный вздох облегчения всех, кто былтам. Никто никогда не выходил на автостоянку с Асом Меррилом.

Бетси Молифент была его девушкой – наверное, самой красивойдевушкой в Касл-Роке. Не думаю, что она была так уж умна, но это никакогозначения не имело, когда вы смотрели на нее. Такого идеального цвета лица мнебольше ни у кого видеть не приходилось, и обязана им она была не косметике.Волосы черные, как уголь, темные глаза, пухлые губы, тело, ну просто в самыйраз, и она щедро его показывала. Кто попытался бы уединиться с ней в укромномуголке и подбросить угля в топку ее локомотива, когда Ас был поблизости? Никтов здравом уме. вот кто.

Я влюбился в нее по уши. Не так. как позже в ту или в Нону,хотя Бетси и выглядела ее более юной копией, но по-своему, столь же отчаянно истоль же серьезно. Если вам доводилось заболеть телячьей любовью в оченьтяжелой форме, то вы понимаете, что я чувствовал. Ей было семнадцать, на двагода больше, чем мне.

Я начал ходить туда все чаще и чаще, даже в те вечера, когдаБилли там не было, – просто чтобы увидеть ее. Я чувствовал себя как любительнаблюдать птиц в бинокль, но только для меня это была отчаянно рискованнаяигра. Я возвращался домой, врал Холлисам о том, где был, и поднимался к себе вкомнату. Я писал ей длинные письма обо всем, что мне хотелось бы сделать с ней,а потом рвал их. В классе я мечтал о том, как попрошу ее выйти за меня замуж,чтобы мы могли вместе убежать в Мексику.

Должно быть, она догадалась, и это ей польстило, потому чтоона была очень мила со мной, когда Аса не оказывалось рядом. Она подходила,заговаривала, позволяла мне купить ей кока-колы, сидела на табурете и слегкатерлась ногой о мою ногу. Я просто с ума сходил.

Однажды вечером в начале ноября я, чтобы как-то провестивремя, играл на бильярде с Билли в ожидании, чтобы она пришла. В зале былопусто – шел только восьмой час, и тоскливый ветер похрюкивал снаружи, грозя приближениемзимы.

– Бросил бы ты, – сказал Билл, загоняя шар в лузу.

– Что бросил?

– Сам знаешь.

– Ничего я не знаю.

– Я скиксовал, и он загнал шар в лузу. А потом положил ещешесть, а я тем временем пошел сунуть монету в проигрыватель.

– Клеиться к Бетси Молифент. – Он тщательно прицелился ипослал шар вдоль бортика. – Чарли Хоген натрепал Асу, как ты ее обнюхиваешь.Чарли думал – обхохочешься, она ведь старше, но Ас не засмеялся.

– Нужна она мне, – сказал я побелевшими губами.

– Вот и хорошо, – сказал Билл, и тут вошли двое посетителей,так что он пошел к стойке за разбивочным шаром для них.

Ас явился около девяти – один. Прежде он меня в полную невидел, а я почти забыл о словах Билли. Когда ты невидим, то начинаешь считать себянеуязвимым. Я играл на механическом бильярде и так сосредоточился, что незаметил наступившей тишины – ни стука падающих кеглей, ни щелканья бильярдныхшаров. Я сообразил, что происходит, только когда кто-то швырнул меня наавтомат. Я сполз на пол. Ас наклонил автомат, сбросив мой выигрыш. Он стоял исмотрел на меня – ни один волосок не выбился из его кока, гарнизонная паркабыла наполовину расстегнута.

– Не отсвечивай, – сказал он негромко, – не то придется мнеподправить твое личико.

Он вышел. Все смотрели на меня, и мне захотелось провалитьсясквозь пол, но тут я заметил невольное восхищение во многих глазах. А потому ябеззаботно отряхнулся и сунул еще монету в автомат. Сигнальная лампочкапогасла. Двое-трое, уходя, молча похлопали меня по плечу.

В одиннадцать после закрытия Билли предложил подвезти менядо дома.