– Я вторую неделю работаю, – сказал он, –из-за тебя вылетать с работы не собираюсь.

Он хотел прибавить, что предлагает визитеру проваливать навсе четыре стороны, пока того не выкинули с лестницы, но оценил габариты гостяи решил, что благоразумнее будет промолчать. „Черт его знает – то ли подсаднаяутка, то ли нет… Обидно, конечно, от дармовых денег отказываться, только лучшеуж мне перестраховаться“.

Сергей посмотрел на хмурую небритую физиономию начальника,на которой отражались все его внутренние метания, мысленно плюнул и поехал вовторую фирму с самыми мрачными предчувствиями.

Однако здесь ему повезло. Безопасник, оказавшийся егоровесником, с шутками и прибаутками выдал Бабкину желаемое через полтора часа.Сергей быстро просмотрел листы распечаток, убедился, что получил то, что итребовалось, и покинул офис компании, оставив довольному балагуру конверт скупюрами и пакет с коньяком и закуской.

Вернувшись домой, Сергей методично начал проверять каждогоиз работавших в „Эврике“. Вторым оператором пользовались семь человек, и Бабкиннадеялся, что один из этих семи и окажется „кротом“. Однако проверитьнеобходимо было всех, и он продумывал, как же получить распечатки в обходпервого начальника службы безопасности, у которого трусость преобладала наджадностью. Получалось, что никак. Обращаться с такой ерундой к бывшим коллегамСергею не хотелось, но он понимал, что другого выхода скорее всего неостанется.

Через пятнадцать минут после начала сверки он зашел вкомнату, где работала Маша, и торжествующе помахал у нее перед носом листами.

– Что? – спросила она, устало потираяглаза. – У меня сценарий никак не пишется, а теперь еще и ты пришел мнемешать?

– Капитошин с Викуловой пока вне подозрений. Скажучестно, меня это радует.

– Здорово. Хотя, знаешь, я и не сомневалась, что никтоиз них не станет продавать информацию на сторону. Подожди, а ты уверен?

– Нет, не уверен. Я только начал проверять. Но пока всписке их звонков за последнее два месяца нет сотрудников „Фортуны“. К счастью,почти все их сотрудники пользуются второй компанией, а не той, где трусливыйбезопасник.

– Не трусливый, а честный, – уныло сказалаМаша. – У меня как раз сценарий о честности. Вторую неделю не могу егодописать, а редактор требует. Я уже пять других придумала и записала, а этотникак не идет.

– Нет в нем ничего честного. В смысле в мужике, а не всценарии. Будь он стопроцентно уверен, что я не подослан его начальством дляпроверки, он бы продал мне сведения, не задумываясь. Напиши об этом в своемсценарии, и получится у тебя якобы про честность, а на самом деле совсемнаоборот.

Маша задумалась на секунду, и лицо ее просветлело.

– Сережа, точно! Если я напишу, что ежик был честнымтолько из страха попасться, то это будет соответствовать требованиям редактора!А слащавости я избегу. Выведу правильную мораль, и…

Она быстро забарабанила по клавишам, не обращая внимания намужа.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, –буркнул тот. – Пойду проверять остальных.

* * *

Всю последнюю неделю Катя чувствовала себя не в своейтарелке. Когда на нее обрушились события, связанные с побегом из дома, онапонимала одно: нужно где-то переждать, пока все придет в норму, а там виднобудет . И вот она переждала. Вся семья Ашотянов находилась под следствием, иКатя без малейших угрызений совести собиралась подать на развод. С однойстороны, все утряслось, и она была счастлива от этого. „Закончилось. Всезакончилось“, – напоминала себе Катя по утрам, глядя в зеркало, и дажезажмуривалась от недоверия. Неужели она никогда больше не вернется в тустрашную квартиру? „Нет, – отвечал внутренний голос. – Не вернешься.Успокойся, все прошло“.

С другой стороны, пришло время, когда „видно будет“, и Катяоказалась в растерянности. Ничего не было видно. Она не знала, что делатьдальше, и никто не мог ей подсказать. И Андрей в последнее время вел себякак-то странно. Он по-прежнему подшучивал над ней, смеялся, но за его шутками исмехом Катя чувствовала напряжение, и это ее пугало.

Он ничего не предлагал, а она ничего не просила, и ее положениестало неопределенным и оттого глупым. Кто она для него? Что он думает об ихотношениях? Проще всего было спросить у него, но Катя боялась ответа и трусливопережидала очередной день, мысленно вздрагивая, когда ей казалось, чтоКапитошин собирается завести серьезный разговор. Но он не заводил. Они вообщене говорили ни о чем серьезном с тех пор, как она отдала русалку Макару, –только спали вместе, завтракали, перебрасываясь пустыми фразами, работали, невидя друг друга, и возвращались домой. Ночью Катя снова становилась счастливей– до тех пор, пока Андрей не засыпал, отодвинувшись от нее.

„Он меня приютил на время, а теперь не знает, какизбавиться“, – чуть не плача, ныл Щенячий голос.

„Ну да, – соглашался Циничный. – Поматросил исобирается бросить. Но как порядочный человек испытывает угрызения совести“.

Катя затыкала оба голоса, но сама не могла не замечать, чтоотношение Андрея к ней изменилось. Он стал сдержаннее, и пару раз она ловиласебя на том, что боится подойти к нему вечером, чтобы обнять. Ей было страшно,что он поморщится, или отшутится, или честно скажет, что ему не хочется, чтобыона его обнимала. „Мне нужно поговорить с ним“, – внушала она себе, но немогла начать разговор.

„Может быть, он хочет, чтобы я съехала? Может, он привык житьодин?“ – Катя задавала себе бесчисленные вопросы, ни на один не могла ответить,и сама придумывала очередную мелочь, портившую ей настроение на целый день:

Катя разложила по ящикам документы, выключила компьютер. Былконец рабочего дня, и большинство сотрудников уже разошлось. Расходились немаленькими компаниями, как раньше, а поодиночке. С тех пор как они проигралитендер, все словно чего-то ждали, и ожидание было напряженным.

Ее вывел из раздумий голос Андрея.

– Катюха, ты готова?

Она кивнула, не глядя на него. Капитошин задержался насекунду возле ее стола, собираясь что-то сказать, но передумал.

– Жду тебя в машине, – суховато бросил он.

По дороге домой оба молчали, и Катя все отчетливей ощущала,что между ними стоит что-то невидимое, тяжелое, мешающее им обоим относитьсядруг к другу, как прежде.

„Он не знает, как сказать мне, чтобы я уехала“.

„Он устал от наших отношений“.

Они поднялись в квартиру, и Капитошин пошел на кухню, а Катявстала перед темным окном, на которое они так и не купили шторы.

„Тебе надо собирать вещи и уезжать, – трезво сказалЦиничный. – Что ты хочешь выяснить? А главное – ты уверена, что хочешьчто-то выяснять?“

„А вдруг… А если… – заныл Щенячий. – Нет, надоостаться! И вообще, нам некуда ехать!“