– Кто принимает решения, тот и несет за нихответственность. Я бы не удовлетворился трогательным рассказом Кочетовой ипроверил ее досконально.

– Каким образом?

– Для начала – в разговоре.

– То есть вы бы попытались ее… как это говорится навашем сленге… расколоть, да? Правильно я понимаю?

– Я не следователь, а Кочетова – неподозреваемая, – отрезал Бабкин. – И никакого „нашего“ сленга у менянет.

– Снежана – не тот человек, которого вы ищете!

– Мы ищем. – Бабкин подчеркнул слово „мы“. –Значит, вы не хотите, чтобы я проверял ее дальше?

– Я считаю это пустой тратой времени.

Кошелев сам понимал, что зря завелся, но отступать ему нехотелось. Для него это было равносильно признанию в поражении.

– Хорошо, – согласился Бабкин. – Пустая такпустая. Я сообщу вам, когда будут новости.

„ Если будут, – мрачно поправил он сам себя, выйдя изкабинета. – Черт возьми, что за упертый мужик! Теперь нужно проверять всехостальных, хотя, возможно, именно это пустая трата времени. И не исключено, чтов конце концов мы вернемся к той самой Кочетовой. Опять-таки, никто не отменялвопроса, как это сделать. Снова сунуться к начальнику службы безопасности?Бесполезно, да и опасно. Пойти к моим бывшим коллегам на поклон? До чего ж нехочется их по такой ерунде дергать… И так каждый раз к ним обращаемся, пора вштат включать всех, с кем я в одном отделе работал. Эх, дернула меня неладнаявзяться за это дело. Один геморрой от него получим и никакого удовлетворения.И, черт возьми, что там с Илюшиным? Второй день не могу до него дозвониться,впору самому в это село ехать“.

Илюшин лежал на старом диванчике в комнате, выделенной длянего свекровью Натальи Котик, и чертил на альбомном листе схему. Точнее было быназвать каракули Макара не схемой, а рисунком, но сам он любил говорить, чтоэто схема.

В середине листа на ветвях дуба, изображенного Илюшиным,сидела русалка, а снизу на нее смотрел кот. У кота на морде имелись модныеочки, точь-в-точь такие же, как у пижона Капитошина. Из-за кота выглядывалакривая физиономия с кустами на голове.

В понятном лишь ему порядке Макар выстраивал на листе бумагикорявые, не похожие ни на что фигурки, пририсовывал им штаны или юбочки,проводил между ними стрелки, быстро чертил какие-то значки, напоминающиепляшущих человечков. Три домика и шесть колобков рядом с ними символизировалидля Илюшина семью Натальи Котик, но если бы кто-то спросил его, почему онрисует колобков, а не детей, Макар не смог бы ответить. Фирму „Эврика“ можнобыло опознать, потому что Илюшин изобразил, как умел, компьютер на четвертьлиста, внутри монитора сидели те же разнообразные человечки, отличавшиеся другот друга выражением лиц и странной одеждой. Он целенаправленно старался неанализировать свои ощущения и рисовал, полагаясь только на фантазию и интуицию,зная, что в конце концов у него в голове начнет складывать картинка, включающаятолько необходимые элементы.

„Оперативники должны были исходить из того, что Вотчиноткрыл дверь знакомому человеку. Викулова рассказывала об осторожностиколлекционера, и наверняка могли были найтись другие свидетели, подтверждавшиеэто. Разумно: если в твоей квартире хранится коллекция, которая тебе дорога, тыне будешь открывать дверь на любой звонок“.

Макар не обольщался на собственный счет и не сомневался, чтооперативная группа поднимет все связи Вотчина гораздо быстрее, чем это сможетсделать он сам. Однако убийца до сих пор не найден.

– Предлагаю копать с другой стороны, – сказалИлюшин русалке, которой он нарисовал разные глаза: один большой, другоймаленький. – Знакомых исследуют и без нас. Но почему бы не предположить,что он открыл дверь незнакомому человеку? Или тому, которого он когда-то знал,но забыл.

Макар взял телефон, убедился, что в доме нет сигнала, ивыскочил на улицу, приплясывая от холода и выдыхая пар в трубку. Сперва оннабрал номер Кати, чтобы исключить ошибку.

– Катерина, здравствуйте, – быстро проговорил он,ощущая, как леденеют руки и уши. – Скажите, вы рассказывали следователю отом, что ваши коллеги в курсе истории с русалкой?

– Нет, – чуть растерянно ответила Катя, не сразуузнав Макара по голосу. – Я… я решила, что это неважно. Я об этом совсемзабыла.

– Отлично, спасибо.

Не думая больше о Викуловой, которая только подтвердила то,о чем он и без нее догадывался, Макар напряженно вслушивался в гудки, мысленноупрашивая Бабкина побыстрее достать телефон, потому что чертовски холодно.

– Серега? У меня мало времени, записывай быстрее…

– Илюшин? – прервал его Бабкин. – Мать твою,Макар, ты где?! До тебя не дозвониться! Что с тобой? Что ты выяснил?

– Я все выяснил, – спокойно ответил Макар,перестав прыгать на месте. – Сковородов мертв, убит.

По мертвому молчанию напарника он понял, что подумал Сергей,и торопливо добавил:

– Его убили шесть лет назад. Подробности расскажу,когда приеду.

– Шесть лет? – недоверчиво переспросил Сергей, ивдруг в трубке что-то изменилось, и его стало слышно очень хорошо, словно онстоял рядом. – Шесть лет? Макар, Сковородов мертв?

– Да. Все они мертвы, как ты правильно сказал, мойфилософски настроенный друг. Думаю, что эта история закончилась.

Бабкин глубоко вдохнул и выдохнул. Только теперь он ощутил,насколько все это время его не отпускала тревога за Макара, пытавшегося найтиубийцу Алисы Мельниковой.

– А теперь к делу, – сказал Илюшин, возвращаясь кпрежним насмешливым интонациям. – Я хочу довести расследование до конца,раз уж влез в него. И ты мне поможешь. Мне нужны фотографии всех сотрудников„Эврики“, включая тех, кто не слышал рассказ Викуловой о русалке.

– Когда я успею?! – взвыл Бабкин, но Илюшин уженажал кнопку отбоя и скачками бросился в дом, испугав старую собаку своейхозяйки.

– И куда их присылать? – спросил Сергей впространство, стоя с телефоном в руках возле своего подъезда. – На деревнюдедушке? Тьфу!

Он понимал, что раз Макару потребовались фотографии, онидолжны быть качественными и снятыми не камерой мобильного телефона, а приличнымаппаратом, с разных ракурсов. Это значило, что предстоит вылавливать каждогосотрудника „Эврики“ после работы и осторожно фотографировать, стараясь остатьсянезамеченным. Нужная камера – крошечная, незаметная – у Сергея имелась, но бедазаключалась в том, что одних рук для такой работы категорически не хватало.„Размножиться бы мне на троих, – ругался Бабкин, поднимаясь вквартиру. – А еще лучше – на четверых. Тогда работы будет на один вечер. Аодному нужно трое суток вкалывать, чтобы раздобыть чертовы снимки“.

Выйдя из лифта, он остановился на лестничной площадке,потому что у него родилась идея. Он тут же позвонил Кошелеву, не успевшему уйтис работы, и, поговорив пять минут, пошел обратно к машине.