Конечно, на мне облик Темного мага. Весьвопрос в том, достаточно ли подобной маскировки? Охранник сравнит мой облик свложенным в память списком, все сойдется, и он ощутит наличие Силы.

Станет ли он копать глубже? Станет липроверять профили Силы, выяснять, Темный я или Светлый, на какой ступенинахожусь?

Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, этонеобходимо. С другой, всегда и всюду охранники пренебрегают подобным занятием.Разве что им нестерпимо скучно, или они едва-едва приступили к работе и ещеполны рвения.

В конце концов, пятьдесят шансов из ста —очень и очень много по сравнению с шансами спрятаться от Дневного Дозора наулицах города.

Лифт остановился. Я даже додумать все толкомне успел, подъем занял секунд двадцать. Такую бы скорость, да в обычныхмногоэтажных домах.

— Приехали, — почти весело сказала женщина.Похоже, я был чуть ли не последним на сегодня посетителем Останкинской башни. Явышел на обзорную площадку. Обычно здесь полно людей. Сразу можно отличитьтолько что поднявшихся от пробывших достаточно долго: по неуверенности движений,смешной осторожности при подходе к круговому окну, по тому, как они блуждаютвокруг вмонтированных в пол окон из броневого стекла, носком ноги боязливопробуя их на прочность.

Сейчас я оценил общее количество посетителей вдва десятка. Совсем не было детей, и я почему-то ясно представил себе внезапныеистерики, начинающиеся с ними на подступе к башне, растерянных и обозленныхродителей. Дети чувствительнее к Темным.

И те, кто был на площадке, казалисьрастерянными, придавленными. Их не занимала ни раскинувшаяся внизу Москва,расцвеченная огнями, яркая, привычно-праздничная, пусть это пир во время чумы,но это все-таки красивый пир. Сейчас это никого не радовало. Дыхание Тьмыцарило вокруг, невидимое даже для меня, но ощутимое, давящее, словно угарный газ,у которого нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Я глянул себе под ноги, поймалтень и шагнул в нее. Охранник стоял рядом, в двух шагах, на стеклянном окне,врезанном в пол. Пялился на меня, приятельски, но чуть удивленно. Он держался всумраке не слишком уверенно, и я понял, что для охраны оперативного штабаотрядили далеко не лучшие силы. Крепкий, молодой, в строгом сером костюме ибелой рубашке, в неярком галстуке — банковский работник, а не служитель Тьмы.

— Привет, Антон, — сказал маг. На миг у менясбило дыхание. Неужели я настолько глуп? Чудовищно, нестерпимо наивен?

И меня ждали, заманивали, кинули на весы ещеодну пешку, даже привлекли — неведомо как, кого-то, давным-давно ушедшего всумрак.

— Зачем ты здесь?

Сердце стукнуло и восстановило ритм. Всепроще, гораздо проще.

Убитый Темный маг был моим тезкой.

— Кое-что заметил. Надо посоветоваться.

Охранник нахмурился. Не та манера говорить,вероятно. И все-таки он еще не понимал.

— Антон, колись. А то не пропущу, сам знаешь.

— Ты обязан пропустить, — наугад брякнул я. Внашем Дозоре любой, кто знал расположение оперативного штаба, мог туда прийти.

— С чего вдруг? — он улыбался, но правая руканачала движение вниз.

Жезл на его поясе был заряжен до отказа.Костяной жезл, затейливо вырезанный из берцовой кости, с маленьким рубиновымкристаллом на конце. Если даже я увернусь, закроюсь — такой выброс Силыпереполошит всех Иных вокруг.

Я поднял с пола свою тень и вошел на второйслой сумрака. Холод.

Клубящийся туман, вернее, не туман, облака.Несущиеся над землей, влажные, тяжелые облака. Здесь уже не было Останкинскойбашни, мир утратил последнее подобие человеческого. Я шагнул вперед — пооблачной вате, по набухающим каплям, по невидимой дорожке. Время замедлило бег— на самом деле я падал, но так медленно, что это пока не в счет. Высоко внебе, мутными пятнами пробивая обданную завесу, светили три луны — белая,желтая и кроваво-алая. Впереди зародилась, набухла, ощетинилась иглами разрядовмолния, поползла сквозь облака, выжигая ветвящийся канал.

Я подошел к неясной тени, мучительно медленнотянущейся к поясу, к жезлу. Перехватил руку — тяжелую, неподатливую, холоднуюкак лед. Не удержать. Надо вырываться обратно, на Первый слой сумрака, ивступать в схватку. С некоторыми шансами победить.

Свет и Тьма, но я же не оперативник! Я никогдане рвался выйти на передний край! Оставьте мне ту работу, что я люблю и умеюделать!

Но и Свет, и Тьма молчали, как молчат онивсегда, если их призываешь. И только насмешливый голос, который звучит порой вкаждой душе, шепнул: «Никто не обещал тебе чистой работы».

Я посмотрел под ноги. Мои ступни были ужесантиметров на десять ниже, чем у Темного мага. Я падал, я был лишен всякойопоры в этой реальности, здесь не было никаких телебашен и никаких аналогов длянее — не существует столь тонких скал и столь высоких деревьев.

Как хочется иметь руки чистыми, сердцегорячим, а голову холодной. Но почему-то эти три фактора не уживаются вместе.Никогда. Волк, коза и капуста — где безумный перевозчик, что запихнет их в однулодку?

И где тот волк, что, закусив козой, откажетсяпопробовать лодочника?

— Бог весть, — сказал я. Голос завяз воблаках. Я опустил руку, подхватывая тень Темного мага, вялую тряпку,размазанную в пространстве. Потянул тень вверх, набросил на тело и впихнулТемного на второй уровень сумрака.

Он закричал, когда мир вокруг утратил подобиенадежности. Наверное, ему никогда не доводилось погружаться глубже первогослоя. Энергию на эту экскурсию затрачивал я, но вот сами ощущения были емувнове.

Опершись на плечи Темного, я толкнул его вниз.А сам пополз вверх, безжалостно топча согнутую спину.

«Великие маги всегда поднимаются по чужимплечам»

— Су-ука! Антон, сука!

Темный даже не понял, кто я такой. Не понял дотех пор, пока не повернулся, уже лежа навзничь, служа опорой для моих ног,повернулся и увидел мое лицо. Здесь, на втором слое сумрака, грубая маскировка,конечно, не работала. Его глаза расширились, он издал короткий хрип, взвыл,цепляясь за мою ногу.

Но ведь он еще не понимает, что я делаю, зачемя это делаю.