Я ударил его, несколько раз подряд, топчакаблуками пальцы и лицо. Все это нестрашно для Иного, но я и не пытался нанестифизические повреждения. Ниже, ниже, падай, смещайся, по всем слоям реальности,сквозь человеческий мир и сумрак, сквозь зыбкую ткань пространств. У меня нетвремени, да и способностей нет, чтобы держать с тобой полноценную дуэль, повсем законам Дозоров, по тем правилам, что придуманы для юных Светлых, с ихверой в Добро и Зло, в нерушимость догм, в неотвратимость расплаты.

А когда я решил, что Темный утоптан достаточноглубоко, то оттолкнулся от распластанного тела, подпрыгнул в холодном мокромтумане и выдернул себя из сумрака.

Сразу — в человеческий мир. Сразу — наобзорную площадку.

Я возник на стеклянной плите, сидящий накорточках, задыхающийся, сдерживающий внезапный кашель, мокрый с головы до ног.Дождь чужого мира пах нашатырем и гарью.

Легкий вздох пронесся вокруг — людишарахались, отступали от меня.

— Все хорошо! — прохрипел я. — Слышите? Ихглаза никак не могли согласиться. Стоявший у стены человек в форме, охранник,честный служака телебашни, окаменел лицом и тянул из кобуры пистолет.

— Это для вашего блага, — сказал я, заходясь вновом приступе кашля. — Вы поняли меня?

Я позволил Силе вырваться и коснуться ихразума. Лица начали разглаживаться, успокаиваться. Люди медленноотворачивались, приникали к окнам. Охранник застыл, оставив руку нарасстегнутой кобуре.

Только тогда я позволил себе посмотреть подноги. И оцепенел.

Темный был здесь. Темный кричал, глаза егопревратились в черные пятаки, распахнутые болью и ужасом. Он висел под стеклом,висел на кончиках пальцев, завязших в стекле, тело раскачивалось как маятникпод ударами ветра, рукав белой рубашки намок от крови. Жезл по-прежнемуоставался на поясе: маг забыл о нем. Сейчас для него оставался только я, по тусторону тройного бронированного стекла, в сухой, теплой, светлой скорлупеобзорной площадки, по ту сторону Добра и Зла. Я, Светлый маг, сидящий над ним иглядящий в обезумевшие от боли и страха глаза.

— А ты думал, мы всегда деремся честно? —спросил я.

Почему-то мне казалось, что он услышит, дажесквозь стекло и рев ветра. Встал и ударил каблуком по стеклу. Раз, другой,третий — неважно, что удар не дойдет до вросших в стекло пальцев.

Темный маг дернулся, рванул рукой, уводя ее отприближающегося каблука, непроизвольно, повинуясь инстинктам, а не разуму.Плоть не выдержала.

На миг стекло окрасилось кровью, но ее тут жесорвало ветром. Остался лишь силуэт Темного мага, уменьшающийся, кувыркающийсяв потоке воздуха. Его тащило куда-то к бару «Три поросенка», модному заведениюу подножия башни.

Невидимые часы, тикающие в моем сознании,щелкнули и разом сократили оставшееся время наполовину.

Я сошел со стекла, побрел по кругу, глядя нена людей — те расступались сами, а в сумрак. Нет, охраны здесь больше не было.Остается решить, где сам штаб. Вверху, в служебных помещениях башни, средиаппаратуры? Не думаю. Скорее, в более комфортной обстановке.

Еще один охранник стоял у лестницы, ведущейвниз, в рестораны. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: на него ужевоздействовали, и совсем недавно. Хорошо, хоть воздействовали весьмаповерхностно.

И очень хорошо, что вообще сочли нужнымвоздействовать. Это ведь палка о двух концах.

Охранник открыл рот, готовясь заорать.

— Молчать! Пошли! — коротко велел я.

Так и не произнеся ни слова, охранник двинулсяза мной.

Мы вошли в туалет — маленький бесплатныйаттракцион башни, самый высокий писсуар и пара унитазов в Москве, не угодно лиоставить свой след среди облаков. Я повел ладонью — из одной кабинки,застегивая штаны, выпорхнул прыщавый подросток, мужчина у писсуара крякнул, нопрервался и с остекленевшими глазами побрел прочь.

— Раздевайся, — велел я охраннику и сталстягивать мокрый свитер.

* * *

Кобура осталась полурастегнутой, «орелпустыни» куда больше старины «Макарова». Но меня это не особо волновало.Главное, форма пришлась почти впору — Если ты услышишь выстрелы, — сказал яохраннику, — то спустишься вниз и выполнишь свой долг. Понимаешь?

Он кивнул.

— Обращаю тебя к Свету, — произнес я формулувербовки. — Отринь Тьму, защити Свет. Даю тебе взор отличать Добро от Зла. Даютебе веру идти за Светом. Даю тебе отвагу сражаться с Тьмой.

Когда-то я думал, что никогда не смогуиспользовать право на привлечение волонтеров. Какая, в подлинной Тьме, можетбыть свобода выбора? Как можно ввязать человека в наши игры, если сами Дозорыбыли созданы в противовес этой практике?

Сейчас я действовал без колебаний.Воспользовался той лазейкой, что оставили Темные, поручив охраннику охранять ихштаб, ну, просто на всякий случай, как держат в квартире маленькую собачку, неспособную кусать, но умеющую тявкать. И этот поступок дал мне право качнуть охранникав другую сторону, потащить за собой. Ведь он не был ни добрым, ни злым, былсамым обычным человеком, с умеренно любимой женой, пожилыми родителями, которымон не забывал помогать, маленькой дочкой и почти взрослым сыном от первогобрака, слабенькой верой в Бога, запутанными моральными принципами, несколькимистандартными мечтами, — обычный хороший человек.

Кусочек пушечного мяса между армиями Света иТьмы.

— Свет с тобой, — сказал я. И маленький,жалкий человечек кивнул, просветлев лицом. В глазах вспыхнуло обожание. Точнотак же, несколько часов назад, он смотрел на Темного мага, отдавшего емунебрежный приказ и показавшего мою фотографию.

Через минуту охранник, в моей мокрой и вонючейодежде, стоял у лестницы. А я шел вниз, пытаясь понять, что же собираюсьделать, если в штабе находится Завулон? Или другой маг его уровня?

Тут моих способностей не хватит даже насекундную маскировку.

Бронзовый Зал. Я вышел из дверей, взглянул наэтот нелепый кольцевой «вагон-ресторан». Кольцо, с установленными на немстоликами, медленно вращалось.

Почему-то я считал, что Темные разместят свойштаб в Золотом или Серебряном зале. И был даже слегка удивлен открывшейсякартиной.