— О чем ты все думаешь? — спросила Женька, когдана лодке, пришедшей за участковым, мы Перебрались через реку и, простившись сВасилием Ивановичем, отправились к отцу Сергею за машиной.

— Что-то тут не правильно, — пробормотала я.

— Чего не правильно?

— Не знаю. Не склеивается. Допустим, с Вовой Татаринымвсе более-менее ясно, мы сами слышали, как он угрожал Коле вывести его начистую воду. Но Горемыкина-то ему за что убивать?

— Тот мог как-то узнать о плантации…

— Да ничего он не знал, раз на острове ни разу не был.Нет, его смерть каким-то образом связана с трупом без головы.

— Это потому, что он чайник уронил, когда услышал имяСаша? — хмыкнула Женька. — Тебе просто не нравится, что все такнезатейливо объяснилось. К тому же Горемыкин в самом деле мог услышать разговорубийцы со своей жертвой и узнать Колю по голосу.

— А писатель?

— Что — писатель? Отдыхает себе человек. Не кипятись,Анфиса. Вот мы подозревали Геннадия Степановича, считали его преступником, разон удрал, узнав об убийстве, а у него сердце пошаливало. Почувствовал себячеловек неважно, и домой… сейчас в больнице лежит. Конечно, может, его, болезньлиповая, просто испугался возможных неприятностей, но к наркоте его непритянешь ни за какие уши. Вот и остальные… Может, писатель от алиментовпрячется, а ты его сразу в убийцы…

— Знаешь что, звони Максиму; пусть он наведет справки отрупе… как его… Светлов Александр Леонидович. Пока до города доберемся, может,что накопает. У ментов должно быть на него целое досье, раз он недавноосвободился.

— Хорошо, — пожала Женька плечами. — У насеще в редакции четыре листа печатного текста, правда, я не знаю, зачем намтеперь все это.

Если честно, я тогда тоже не знала, но ощущение, что меняпровели, не. проходило, оттого очень хотелось разобраться.

Вернувшись в наш славный город, мы первым делом поехали не кМаксиму и не в редакцию, а ко мне домой. Я объяснила это необходимостьюпроверить, не было ли звонков из издательства, . Женька только хмыкнула, новозражать не стала.

Дома меня ждал сюрприз — листок бумаги, прикрепленныймагнитом к холодильнику, на листке крупным почерком всего два слова: «Уехалотдыхать».

Куда, интересно? А главное, с кем? Воображение услужливорисовало то блондинку, то брюнетку, то обеих сразу.

— Вот свинья! — рявкнула я так, что Женькавздрогнула, а я заявила:

— Ноги моей больше не будет в этом доме…

— Анфиса, может, не стоит делать резких движений? Какизвестно, решения, принятые под горячую руку…

— Поехали в редакцию, — прошипела я. Четыре листамашинописного текста в самом деле ждали нас на Женькином столе. Прочитав их, яиспытала чувство глубокого разочарования. С биографией Валеры — хоть завтра вФСБ служить, Горемыкин и Бороднянский тоже ничем не порадовали. Писательоказался рядовым инженером, супруга — врач… Машина была продана им погенеральной доверенности некоей Петраковой Альбиной Юрьевной. И что мне с этимделать? Женька вдруг призадумалась, а на мой вопрос ответила вопросом:

— Скажи на милость, на какого врача Лидия Артуровнапохожа? На терапевта, гинеколога или отоларинголога?

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась я.

— А чего тут говорить? Врача, как училку, за верстувидно. Иногда просто по выражению лица определить можно. Ну, это, допустим, ятак… Но мы с ней не один день общались. Анфиса, это туфта…

— Что туфта?

— Бороднянские вовсе не Бороднянские, провалиться мнена этом месте.

— А кто они?

— Не знаю. Поехали к Максиму. Эх, жаль, Ромки твоегонет, он бы в два счета…

— Молчи лучше, — проворчала я.

Она стала звонить Максиму, но тот в настоящее время былзанят и велел приезжать часа через два. Я вырвала у Женьки трубку и горячозашептала:

— Максим, у нас есть охранное агентство «Феникс», немог бы ты позвонить туда, чтоб там нас хорошо приняли? Нам пару вопросов задатьнадо об одном их работнике. Очень надо.

— А это зачем? — нахмурилась Женька, когда яповесила трубку.

— Давай рассуждать логически. Валера следил заБороднянским или Бороднянский за Валерой, значит, какой-то интерес они друг кдругу имели. Если мы не в состоянии выйти на одного, может, это удастся сделатьчерез другого?

— Не очень понятно, но ладно. Поехали в«Феникс», — кивнула Женька.

Охранное агентство выглядело весьма солидно. На входе насвстретил молодой человек и, спросив наши фамилии, препроводил в кабинет напервом этаже.

Из-за стола поднялся грузный мужчина, поздоровался,представился и заявил с улыбкой:

— Какие красавицы в милиции работают. — Из чего мызаключили, что Максим на наш счет особо его не информировал.

Он предложил нам сесть, выпить кофе (от кофе мы отказались)и спросил:

— Кто из наших ребят вам нужен?

— Беляев Валерий Сергеевич.

— Валера? Хороший парень… А почему он васзаинтересовал?

— Он сейчас случайно не на задании?

— Случайно нет. В отпуске. В законном. Работал он многои успешно, так что не грех и отдохнуть.

— А он что-нибудь говорил о своих планах на отпуск?

— Собирался куда-нибудь в глубинку. Он ведь у насхудожник… Талант у парня. И есть в кого. Он внук Абрамова Льва Степановича.

— Да ну? — ахнула Женька, и я, признаться, тожездорово удивилась.

Абрамов, скончавшийся лет десять назад, был очень известнымхудожником и гордостью нашей области.

— Вот-вот, — кивнул Владимир Михайлович, хозяинкабинета, в котором мы сейчас находились, весьма довольный произведеннымэффектом. — И дядя его тоже был неплохим художником.

— Это кто? — спросила Женька.

— Святозаров.

— Не помню такого.

— Ну как же, известный человек, преподавал в нашейхудожественной школе, усадьбу Холмогорского помогал восстанавливать. Наверное,вы слышали об убийстве? Святозаров с ним работал, а после убийстваХолмогорского уже вместе со вдовой заканчивал, так сказать, труд всей жизни…Умер года полтора назад.

— А Валера давно у вас работает? Он ведь, кажется, изМосквы?