Она бросила сигарету в чашку с кофе и обвела всех глазами.

Степан перестал дышать.

— И я его убила.

Внизу, на воле, мальчишки лупили мячом в сетку, и надсаднокашлял мопед. Выл стартер, силясь разогнать застоявшийся старенький двигатель,но кашель замолкал на самой высокой ноте, и снова начинал выть стартер.

— Мы давали ему снотворное маленькими дозами, нам так велеливрачи после той попытки самоубийства. Фенозепам. Таблетка пять сотых грамма. Якупила такой же фенозепам, только таблетки были по одной десятой грамма. Онипочти не отличались друг от друга — крохотные белые таблеточки. То есть,наверное, квалифицированный аптекарь заметил бы подмену, но мой муж не былквалифицированным аптекарем, и он ничего не заметил. Я оставила фенозепам вкармане халата, а халат повесила на стул, который стоял рядом с его постелью.Как будто я просто его там забыла. Но я не забыла. Я знала, что он найдет его инепременно выпьет. Только он даже не подозревал, что там была действительносмертельная доза.

Мопед за окнами кашлял, казалось, из последних сил.

— Я легла спать. Я знала, что произойдет, но я легла иуснула. Наверное, первый раз я уснула по-настоящему за те два года. Я проспалавсю ночь и половину следующего дня. Я не видела никаких снов, меня ничто немучило, и когда я проснулась, конечно же, было уже поздно. Его было не спасти.Я ничего не чувствовала, кроме облегчения. Я все время думала о том, что сейчаспоеду к родителям, и мы станем, как когда-то, еще когда мы жили втроем, питькофе с берлинским печеньем. Его мама очень любила. И нам больше не будетугрожать весь этот кошмар. Но я знала, что сначала мне нужно замести следы. И яснова поменяла упаковки. Пустая упаковка от таблеток по пять сотых грамма уменя была приготовлена. Как будто именно ее он нашел у меня в кармане, аостальное припрятал заранее, как в тот раз.

Степану очень хотелось, чтобы куда-нибудь исчез кашельстарого мопеда. Он не мог его слышать. Ему казалось, что во всем виноват именноэтот надсадный, старческий, неотвязный звук.

— Приехала «скорая», констатировала смерть. Они сразу жеповерили, что это самоубийство, ни у кого даже вопросов не возникло. Тем болееон уже один раз пытался… В халате, который я как бы забыла на стуле,смертельной дозы не было. Мне даже сочувствовали — от такой жизни не толькохалат на стуле, от такой жизни собственное имя забудешь! Тем более все районныеврачи знали нас как родных. Ну вот и все. Я похоронила мужа, рассчитала сиделкуи стала ухаживать за мамой. Она прожила еще десять месяцев и умерла. А потомпапа. И я осталась одна. Совсем. Навсегда. Дай мне еще сигарету, Эдик.

В кармане у Степана зазвонил мобильный телефон. Саша сильновздрогнула и уронила зажженную сигарету.

— Ничего, — сказал Степан и откашлялся, — ничего, непугайся.

И выключил телефон.

— Я продала квартиру, в которой мы жили с мужем. Вродительской я жить до сих пор не могу. И я стала жить здесь. Это коммуналка,которую моя тетка лет двадцать назад мне завещала. Я все к тому, что найти менябыло трудно.

— А… кто тебя искал? — подал голос Чернов. Он поднял с ковраее сигарету и теперь курил, сильно затягиваясь. Она сбоку посмотрела на него иничего не ответила.

— Когда… не стало родителей… в общем, я знала, что ониумерли из-за меня или, может быть, вместо меня. В конце концов, все случилосьпотому, что в этой чертовой Одессе я влюбилась в своего мужа, и приволокла егок себе, и вышла за него замуж, и вынудила родителей заниматься своимипроблемами. И они дозанимались до того, что оба умерли…

Я плохо без них жила. Меня никогда не мучило чувство виныперед мужем, но из-за родителей я мучилась ужасно! Потом я поняла, что должначто-то делать со своей жизнью, и пошла на курсы, и отослала резюме в кадровоеагентство, где Степан меня нашел. И я стала работать у вас, и мне дажепоказалось, что я такой же нормальный человек, как и все остальные… А потомпоявился Муркин.

— Кто? — переспросил Степан оторопело. Он как-то совсемвыпустил из виду, что Сашина история имеет отношение к его сегодняшней жизни. КМуркину, например…

— Муркин. Он все знал. Он рассказал мне по минутам, какименно я убила своего мужа. Он обещал рассказать все тебе, Степ. И милиции. Ивсем. Он требовал денег, и я согласилась ему заплатить.

— Подожди, — перебил Чернов. Было видно, что ему тоже трудновыплыть из омута Сашиного рассказа к бережку дня сегодняшнего. — Муркин знал,что ты убила своего мужа?! Откуда?!

— У него был такой бизнес, Вадик, — сказала Саша устало. —Он собирал информацию и использовал ее в своих целях. В данном случае это былонетрудно, потому что он работал на пару со своей женой, а она оказаласьподругой моей сиделки. А сиделка обо всем догадывалась. И потом она нашла вмусорном ведре две упаковки от тех таблеток, что я подменила. Я, идиотка,конечно же, просто выбросила их в ведро. А она нашла. Я вообще всегда думала,что ей очень хочется, чтобы мой муж потребовал развода и женился на ней. Тогдаона получила бы квартиру и его деньги, хотя квартира была моя — папа купил, авсе его деньги ушли на врачей и лекарства.

— Почему ты думаешь, что Муркин работал вместе со своейженой?

— Потому что именно она звонила мне после того, как Муркина…Муркин умер, и я с ней разговаривала, когда Степан подслушал.

— Ты ей заплатила? — спросил Степан резко.

— Да. Только я с ней не встречалась. Я просто перевеладеньги, вот и все.

— Она еще объявится, Паша, — вмешался Чернов, — где этовидано, чтобы шантажист успокаивался, получив только первую порцию?..

— Так, что дальше? Что происходило в ту ночь, когда убилиМуркина? Ты должна была с ним встречаться?

Мопед все завывал, и Степану казалось, что его пытают.

— Да. — Саша посмотрела на него. Глаза у нее по-прежнемугорели мрачным ведьминым огнем. — Я приехала в Сафоново, но решила в ворота незаезжать. Я была уверена, что меня там обязательно кто-нибудь увидит. Я решилапролезть в дырку. Там у нас, за крытым складом, очень удобная дырка… Я дошла докотлована и услышала удар, а потом, как он упал. Нет, ребята, ни шагов, ниразговоров, больше ничего… Я даже к котловану не подходила, так мне былострашно.

— Совсем ничего? — уточнил Степан. — Ты услышала удар, апотом звук падения и больше совсем ничего?

— Я видела машину, — сказала Саша, и Степан от неожиданностичуть не свалился с подоконника. Чернов весь напрягся, а Белов вдруг поднялся ивзял ее за руку. — Я видела машину, которая уезжала в сторону шоссе.

— Ты ее разглядела? Ну хоть что-нибудь! Светлая, темная?Марка? Номера… хотя какие ночью номера! Наша или иномарка?