как это сделали мы, то есть как стремление Меттерниха выжать максимум возможного из союзников, его безапелляционное и педантичное требование принятия условий Франкфурта, после того как Наполеон наполовину пошел ему навстречу, не согласуется с линией поведения Меттерниха, какой она раскрылась на страницах этой книги. Сорель вполне прав, доказывая, что Наполеон, получив устное и неофициальное предложение, естественно, решил проверить добрые намерения союзников тем, что выдвинул ни к чему не обязывающее контрпредложение. На самом деле союзный манифест, публично возложивший ответственность на Бонапарта за грядущее кровопролитие, подтвердил его подозрения.

Ни одна из гипотез не раскрывает в полной мере сложность расчетов Меттерниха. Во-первых, два упомянутых взгляда не исключают друг друга, поскольку маневр союзников безусловно имел целью достижение пропагандистского эффекта, независимо от вопроса о мирной конференции. Во-вторых, и ответ союзников 25 ноября, и манифест от 1 декабря, при всей кажущейся их непримиримости, представляют собой дальнейшие шаги к переговорам. Ответ от 25 ноября выразил в официальной форме признание союзниками естественных границ Франции, манифест публично подтвердил обязательство царя добиваться благоразумного мира. Каким еще способом можно было достичь подобного результата? Александр, как часто случалось и в прошлом, был таким же объектом окольных маневров Меттерниха, как и Наполеон. Наконец, суть дела состояла в том, что на мирное урегулирование влияли бы и многие другие события, пока шли переговоры.

В течение двухнедельного промежутка времени между отъездом Сент-Эгнана и получением ответа Маре позиция Меттерниха усовершенствовалась тройным образом. Первого успеха он добился в отношении плана ведения боевых действий. Преодолев яростное сопротивление прусских генералов, которые единодушно, за исключением Кнезебека, требовали фронтального наступления через средний Рейн и броска на Париж, австрийцы добивались принятия более осторожного стратегического плана Шварценберга, основанного на предложениях генерала Радецки. На военном совете 19 ноября было решено обойти сильные укрепленные линии обороны французов между Майнцем и Парижем и послать главные силы обходным маршем через Швейцарию, через Бургундские ворота на плато Лангре. План, хотя и выглядел консервативным, был достаточно здравым и обоснованным, чтобы получить одобрение Фридриха Вильгельма и ворчливое согласие Александра, который был готов во всем уступать Меттерниху, пока продолжалась война. Для Австрии выбранное направление главного удара давало дополнительные выгоды в смысле разрыва коммуникаций между Францией и Италией, а также возможности встречи с британскими войсками, совершающими марш через Пиренеи. Для Меттерниха, однако, это было средством эффективного контроля за ходом военных действий и применения на практике его тезиса: «вести переговоры, но двигаться вперед». Если бы Наполеон сумел дать отпор союзникам на Рейне, сохранялась возможность снова подвергнуть его военным испытаниям, когда главные силы вышли бы на плато Лангре.

Другой успех Меттерниха связан с заключением временного соглашения по Германии. Военный план Радецки был принят 19 ноября. Биндер подписал 20-го первый из союзнических договоров во Франкфурте, а через два дня и все остальные. 24 ноября был одобрен план комплектования корпусов из германских контингентов. То, что именно в этот день в штаб союзников пришло ответное послание Маре, конечно, чистое совпадение. Тем не менее, если бы в это время переговоры по германскому вопросу зашли в тупик или пошли в русле, выгодном для Штейна, австрийский министр непременно дал бы французам ответ в более примирительном тоне и, возможно, даже зашел бы так далеко, что заявил союзникам о своей решимости ехать в Мангейм, каковы бы ни были их планы. Успехи в Германии удержали его от такого драматического шага. Надеясь на мир, Меттерних еще не был готов порвать с коалицией. Поэтому он избежал двух моментов, чреватых разрывом: полного одобрения контрпредложения Маре и демарша по саксонско-польскому вопросу.

Третьим фактором, оказавшим влияние на поведение Меттерниха, были отношения Австрии с Великобританией. Как мы знаем, он считал Англию противовесом России – полезным противовесом, если Франция останется сильной, и совершенно необходимым противовесом, если она ослабеет. Теоретически Австрия и Британия были естественными союзниками. Заинтересованность Лондона в европейском равновесии была очевидной на протяжении всего последнего столетия. Между двумя странами не было территориальных конфликтов. Меттерних не имел ничего против независимости Испании и Голландии при условии, что это не помешает миру с Францией. В Италии интересы двух стран совпадали. Британскому военно-морскому могуществу в Средиземноморье и австрийскому укрепленному рубежу в Альпах оккупация Италии Францией угрожала в одинаковой степени. Более того, обе державы делили неутешительные воспоминания о прошлом: походы Суворова 1799 года и попытка русских захватить Мальту. Они стремились не допустить русских в Италию, когда оттуда уйдут французы. Поэтому Каслри проявлял полную готовность содействовать преобладанию Австрии на севере Италии, возможно, даже в большей степени, чем она того желала. (Согласно конвенции, подписанной сторонами в Праге 27 июля 1813 года.) На юге Апеннин обе державы поддерживали независимость Неаполитанского королевства. Хотя Каслри предпочитал восстановить там династию Бурбонов, а его главный агент в Неаполе, лорд Уильям Бентинк, замышлял ввести там конституцию британского образца начиная с августа, Абердин получал указания не препятствовать решению судьбы Неаполя по плану Меттерниха, который предусматривал союз с правящим королем, зятем Наполеона Мюратом. В Германии интересы Великобритании и Австрии тоже были совместимы. Хотя осенью 1813 года Каслри разделял мнение Мюнстера о том, что рейх должен быть восстановлен, у него не было серьезных оснований настаивать на этом, тем более что целью Мюнстера, как и Меттерниха, было в первую очередь создание Центральноевропейской оборонительной системы. Общность интересов позволила сторонам после вступления Австрии в войну заключить соглашение о союзе и субсидиях, подписанное 3 октября.

Однако англо-австрийские отношения были далеки от сердечности. Дело заключалось главным образом в недостатке доверия и взаимопонимания, восходящем в конечном счете к различию взглядов между островной и центральноевропейской державами. По существу, их интересы были почти идентичны, но они не совпадали по значению. Австрия все еще боролась за выживание, все еще стремилась обеспечить себе элементарные условия существования. Великобритания, со своей стороны, уже обеспечила себе выживание военно-морской мощью. Уже тогда, конкурируя с Соединенными Штатами Америки, она закладывала основы более отдаленного безопасного будущего, пробиваясь в грядущий век своего мирового лидерства.

По этой причине Каслри не разделял беспокойства Меттерниха относительно потенциально опасного развития событий. Если Александр представляет собой угрозу Европе, сравнимую с той, что Франция представляла на практике целое столетие, то пусть Меттерних представит доказательства. Что изменится от того, что Россия приобретет Польшу, если Австрия получит компенсацию за это? Поглощенный единственной целью сокрушить Бонапарта, Каслри был склонен толковать уклончивую тактику Австрии как помесь трусости и династической солидарности с Бонапартом. И пока понимание Каслри ситуации не шло дальше этого, его нельзя было