времени должна продолжаться. Прохладный тон ответа едва ли мог способствовать доверию французов к намерениям союзников. Но чрезмерные обещания могли бы рассорить Англию и Россию без должного влияния на Наполеона, в добрые намерения которого Меттерних верил с трудом. В этих условиях он стремился поддерживать интерес к переговорам. Он продолжал подготовку к мирной конференции и, что бы ни замышлял Лондон, придерживался мнения, что британский эмиссар прибудет на конференцию отнюдь не для того, чтобы заделывать бреши в коалиции. Получилось так, что полномочным представителем прибыл сам Каслри. Он был назначен на этот пост 20 декабря. В тот же самый день Шварценберг вступил на территорию Швейцарии у Базеля и начал новую фазу войны.

Вторжение в Швейцарию имело более далеко идущие последствия, чем претворение в жизнь стратегии, выработанной союзниками в войне против Франции. Оно выплеснуло наружу изначальный антагонизм между Меттернихом и Александром. Поразительно, что этот антагонизм можно было скрывать, что видимость доброжелательства могла поддерживаться, несмотря на все острые стычки по германскому вопросу, – и все это лишь для того, чтобы вражда прорвалась среди горных вершин Швейцарии, особенно в тот момент, когда оба соперника совершенно изменили свои прежние установки. Именно Меттерних приказал Шварценбергу начать вторжение, выбрав момент, когда царя не было в штабе, и именно Александр попытался остановить наступление с целью сохранить нейтралитет Швейцарии.

Это был политический вопрос величайшего значения. Поскольку Александр еще не смел говорить от имени либеральной Польши и был принужден из-за маневров Меттерниха порвать со Штейном в Германии, в Швейцарии он мог впервые заявить о себе как покровителе национального либерализма, который когда-то привел к победе Наполеона. Но для этого царь должен был защитить существовавший либеральный режим в Швейцарии. По этой причине царь при всем своем стремлении усилить мощь наступавших союзных армий предпочитал игнорировать участие швейцарских отрядов в вооруженных силах Наполеона и признавать нейтралитет швейцарского режима. По этой же причине Александр держал в своем окружении Фредерика Сезара де Лагарпа, надеясь, что швейцарский ветеранреформатор послужит связующим звеном между Россией и ассамблеей Цюриха, публицистом, афиширующим великодушие царя.

Для Меттерниха прорусское правительство в Швейцарии было едва ли меньшей неприятностью, чем контролируемая Россией Польша. Что хуже – то, что, в отличие от ситуации с германскими государствами, у него не было средств превзойти Александра в посулах швейцарскому режиму. Что еще, сверх признания нейтралитета, можно было предложить стране, чьи войска сражались на стороне противника? Любая форма давления давала обратный эффект. Между тем немецкая пресса не слишком считалась с швейцарским нейтралитетом. На страницах «Рейнишер меркур» Иосиф Геррес предлагал включить швейцарцев в германский фольксштурм. В штабе союзников представитель германской ветви Оранской династии Ханс фон Гагерн призывал швейцарцев включиться в войну по примеру Голландии. В планах по Германии, разрабатывавшихся в канцеляриях, даже самых консервативных, участие швейцарцев в коллективной системе обороны считалось само собой разумеющимся. В самой Австрии эрцгерцог Йохан разработал план создания единого государства в составе Швейцарии, Форарлберга и Тироля. Все, кто требовал восстановления власти Австрии на верхнем Рейне, предлагали включить Швейцарию в сферу австрийского влияния.

Оставалось одно – свергнуть существующий швейцарский режим и привести к власти в стране правительство, желающее австрийского покровительства если не по соображениям безопасности, то на основе социально-философских принципов. Это должен был быть консервативный режим, который скорее отверг бы Лагарпа, чем приветствовал его. Средством достижения своей цели Меттерних выбрал подрывную деятельность, подкрепленную вторжением союзной армии. Обосновывая достоинства обходного маневра главных сил союзников через Швейцарию, Меттерних заверял Александра, что эту операцию можно было провести без нарушения швейцарского нейтралитета. В каком-то смысле это было справедливо, потому что новое консервативное правительство можно было убедить дать свободный проход союзным армиям через территорию страны или даже приветствовать их как освободителей. Для смены правительства требовался весь арсенал хитроумия Меттерниха, и ничто так сильно не подкрепляло его репутацию непревзойденного мастера этого дела, как интриги в швейцарских кантонах. Когда о них узнал Александр, он разъярился еще больше. Он не только прекратил участие России в военных приготовлениях, но передал своим сторонникам в Цюрихе личные гарантии суверенитета Швейцарии. Именно в этих условиях Меттерних решился на радикальный шаг и за спиной царя отдал приказ Шварценбергу пересечь швейцарскую границу и захватить мост через Рейн у Базеля.

Александр был ошеломлен. «Как один из союзных монархов я ничего не могу вам сказать, – ответил царь беспомощно Меттерниху, когда тот сообщил ему неприятную новость, – но как человек я заявляю, что вы огорчили меня так, что никогда не сможете загладить свою вину». К еще большей досаде царя, австрийский маг смог, игнорируя швейцарские войска на французской службе и организуя в разных местах группы манифестантов, приветствующих союзников как освободителей, лишить Александра предлога оказать помощь швейцарцам в качестве гаранта их нейтралитета. Результатом этих действий стало падение в Швейцарии централистского либерального строя и восстановление свободного федерализма под консервативным руководством кантона Берн. Вследствие этого появилась зияющая брешь в отношениях Меттерниха и Александра, перешедшая в более ответственный период военных усилий коалиции. Когда царь добавил к своим словам, процитированным выше: «Вы не знаете особенностей моей позиции», Меттерних ответил: «Я знаю их, и, полагаю, знаю во всех подробностях». Время притворства закончилось. С этих пор Александр понял, что его австрийский соперник был не робким и вялым дилетантом, каким хотел казаться, но весьма умным врагом с неожиданно обнаружившимися ресурсами энергии и решительности. Это был прежний Меттерних, деятель, который помогал Александру в 1805 году беспощадно третировать короля Пруссии.

С этих пор началось открытое противоборство между царем и Меттернихом на всех фронтах. В Саксонии Австрия использовала группу бывших офицеров во главе с генералом Алоизом Лангенау для возбуждения недовольства против военного правительства князя Репнина и агитации за восстановление короля Фридриха Августа. Когда царь пригрозил арестом австрийских агентов, Меттерних был вынужден пойти на попятную. Он осудил заговорщиков и приказал Лангенау прекратить подрывную деятельность. В Дании Меттерних защищал короля Фредерика IV от посягательств протеже Александра, Бернадота. Австрийский министр предложил Бернадоту компромисс: Дания уступает Швеции лишь часть Норвегии к северу от Трондхейма. Шведский наследный принц отверг это предложение. Ободренный военными успехами в Гольштейне и выгодным перемирием (от 15 декабря), швед обратился за поддержкой к царю, ссылаясь на условия долгосрочного договора сторон. Александр поддержал Бернадота, и снова Меттерних отступил, отказавшись от посредничества. По договору в Киле (от 14 января 1814 года) Дания была вынуждена уступить всю Норвегию. Правда, она получила за это компенсацию в виде шведской Померании, но этим датчане были обязаны британскому вмешательству, а