Приехала «скорая», и Зейна погрузили внутрь, Черри поехала сним. Мне было неловко, что я не еду, но от нее больше было бы толку. Полиция натруп все еще не приехала. Мне не нравилось, что они будут расспрашивать всехбез меня, но надо было ехать. Это обстоятельство вызвало у меня облегчение, зачто моя совесть выдала мне парочку уколов, но не очень сильных.

Ронни снова сидела на диване, и не успела я войти, как онаспросила:

– Меня сегодня посадят за решетку?

Я встала перед ней на колени, взяла ее неестественнохолодные руки в свои.

– Ронни, ты его не убивала.

– Я отстрелила ему череп. Что у тебя за патроны?

– Я ему всадила две пули в грудь. От сердца у негоосталось очень мало – ложка не наскребется.

Она закрыла глаза:

– У него мозги растеклись по крыльцу. Так что не говоримне, что этого одного не хватило бы.

Я вздохнула и погладила ее по рукам.

– Ронни, перестань. Ты сделала то, что должна быласделать. Может, только судмедэксперт определит, какая пуля его убила, но когдаприедут копы, постарайся, чтобы заслугу не приписали тебе.

– Я уже бывала в таких ситуациях, Анита, я помню, чтоговорить и чего не говорить. – Взгляд ее был не совсем дружелюбным.

Я выпустила ее руки и встала:

– Ронни, мне жаль, что так вышло.

– Я убила двоих за всю свою жизнь, и оба раза я была стобой.

– Оба раза ты спасала мне жизнь.

Она поглядела на меня безжизненными глазами:

– Знаю.

Я тронула ее за лицо и хотела погладить по голове или ещекак-нибудь приласкать, но она же не ребенок.

– Мне очень жаль, что так вышло, Ронни, но честно: чтоты могла сделать?

– Ничего, – ответила она. – И потому думаю,правильно ли я выбрала себе работу.

Что-то натянулось у меня внутри.

– На самом деле ты думаешь, правильно ли ты выбираешьдрузей. Потому что это ничего общего с твоей работой не имеет, это вышло из-заменя.

Она стиснула мою руку:

– Друзья у меня лучшие в мире, Анита. И на всю жизнь.

– Спасибо тебе, Ронни. Ты даже не догадываешься, какоетебе спасибо. Я не думаю, что потеряю твою дружбу, но ты только не оставайся сомной ради верности. Подумай, Ронни, всерьез подумай. Моя жизнь вряд ли станетменее опасной. И тебе стоит подумать, хочешь ли ты лезть под пули.

Только от одного этого предложения у меня защипало глаза. Ясжала руку Ронни и повернулась, пока она не увидела слезы на глазах ужасавампиров.

Ронни не стала окликать меня и клясться в вечной дружбе. Мненаполовину этого хотелось, но вторая половина радовалась, что Роннидействительно задумалась. Если Ронни погибнет из-за меня, я от угрызенийсовести заползу в нору. Тут я увидела Ричарда, который смотрел на меня из дверипод лестницей. Может, нора у нас окажется на двоих – это будет достаточноенаказание.

– А сейчас что случилось? – спросил он.

Волосы он высушил, и они густой волной колыхались у него наплечах, когда он вошел. Он снова надел джинсы и нашел рубашку, которая к нимподходила – большую футболку с шаржем на Артура Конан-Дойля. Я обычно в нейспала. Она чуть натянулась на плечах и на груди Ричарда. Не мала она ему была,только чуть тесновата. У меня она доставала почти до колен.

– Я вижу, ты нашел фен и футболки. Осваивайся, –сказала я.

– Ответь на мой вопрос.

– Спроси Джемиля. Он все знает.

– Я спросил тебя, – сказал Ричард.

– У меня нет времени стоять и повторять еще раз. Мненадо работать.

– Полиция или вампир?

– Ты это спрашивал раньше, потому что большеволновался, когда я выезжала на ликвидацию вампира. И всегда вздыхал соблегчением, если выяснялось, что это работа на полицию. Зачем тебе сейчасзнать, Ричард? Какая тебе разница?

И я вышла, не ожидая ответа.

Мне пришлось переступить через труп на крыльце. Надеюсь,копы скоро приедут. Был типичный июльский день в Сент-Луисе – жаркий и удушливовлажный. Если тело вскорости не унесут, оно начнет пахнуть. Одна из летнихрадостей.

Джип стоял в гараже, где и должен был. Я отдала егоЖан-Клоду, чтобы он всех сюда перевез. Хотя вел машину не он. Ни разу не виделастарого вампира, который умел бы водить. Они несколько побаивались техники.

Я ухе выезжала из гаража, когда в зеркале заднего вицапоявился Ричард. Он был сердит. Я всерьез подумала продолжать ехать – он быотошел. Но на случай, если бы у него вдруг хватило дури заупрямиться, яподождала, пока он подойдет к моему окну.

Я нажала кнопку, и окно с тихим жужжанием опустилось.

– Что? – спросила я, и это слово было ещевраждебнее, чем его глаза.

– Трое из моей стаи в опасности. Трое моих волков могутбыть арестованы, и ты мне не сказала.

– Я этим занимаюсь, Ричард.

– Это моя работа – защищать своих волков.

– Ты хочешь поехать лично и объявить, что ты ихУльфрик? Ты даже не можешь назваться их другом, чтобы не рисковать своейдрагоценной тайной.

Он схватился за край окна так, что у него пальцы побелели.

– Почти все вожаки стай скрывают свою суть, Анита. Тыэто знаешь.

– Райна была открытой альфой, Ричард. Она бы поехала вбольницу их выручать. Но она мертва, ты ехать не можешь. Кто остается?

Что-то в двери хрустнуло.

– Мне будет очень неприятно, если ты мне сломаешьмашину.

Он разжал пальцы, медленно, будто ему надо было за что-тодержаться, просто чтобы занять руки.

– Не устраивайся на месте лупы слишком удобно, Анита. Ясобираюсь тебя сменить.

Мы глядели друг на друга с расстояния меньше фута. Когда-тоон подходил к машине поцеловать меня на прощание. Теперь он подошел на прощаниепоругаться.

– Отлично, но пока ты никого не нашел, кроме меня, утебя никого нет. А теперь мне надо ехать и попытаться защитить наших волков,чтобы их не загребли.

– Они не попали бы в кутузку, если бы ты их неподставила.

Здесь он меня достал.

– Если бы я не поставила охрану возле Стивена иНатэниела, они были бы сейчас мертвы.

Мотнув головой, я стала подавать джип назад. Ричард отступилв сторону, и я не рисковала наехать ему на ноги.

Он стоял и смотрел, как я отъезжаю. Если бы он попросил уменя рубашку, я бы нашла ему другую, но только не эту. Во-первых, это моялюбимая, во-вторых, она мне напоминала один уик-энд. Был марафон фильмов оШерлоке Холмсе с Бэзилом Рэтбоуном в главной роли. Не из моих любимых, потомучто доктор Ватсон у них вышел клоуном, но все равно неплохой. Я тогда наделаэту футболку, хотя она и слишком велика мне, чтобы носить вне дома. Полициямоды меня не поймала, а Ричарду футболка понравилась. Он сейчас просто схватилчто под руку попалось и даже не вспомнил? Или надел ее, чтобы напомнить мне, отчего я отказалась? Кажется, мне бы больше понравилось, если бы это было измести. Если же он может носить эту футболку и не помнить тот день, то лучше мнене знать. Мы тогда рассыпали поп-корн по мне и по дивану. Ричард не дал мневстать и отряхнуться, а настоял, что сам меня очистит. Очистка выполнялась безучастия рук, зато с большим участием губ. Если это воспоминание ничего для негоне значило, может, мы и не были влюблены. Может, все это было вожделение, а яприняла одно за другое. Но мне очень хотелось думать, что это не так.