Новая сцена – новый спектакль. Здесь хотя бы тело убрали.Улучшение по сравнению с моим домом. Я оставила сторожить Стивена и Натэниелатрех вервольфов. Двое из них сидели в коридоре. Лоррен была все так же одетакак учительница младших классов, если не считать наручников, которые не совсемподходили к костюму. Она сидела на стуле с прямой спинкой, из тех, что есть вовсех больницах. Этот был ужасного оранжевого цвета, совершенно не подходящего кпастельным тонам стен. Лоррен всхлипывала, прикрывая лицо руками. Запястья внаручниках казались очень хрупкими. Тедди присел рядом с ней, как миниатюрнаягора, поглаживая ее по тонкой спине.

По обе стороны от них стояли копы в форме, по стойке«смирно». У одного из них рука вроде бы небрежно лежала на рукоятке пистолета.Кобура была уже расстегнута. И это меня обозлило.

Я подошла к нему слишком близко, нагло вторгаясь в еголичное пространство.

– Застегнули бы вы ее, полисмен, пока у вас оружие неотобрали.

Он мигнул светлыми глазами:

– Простите, мэм?

– Употребите кобуру для того, для чего онапредназначена, или отойдите от этих людей.

– В чем дело, Мэрдок?

К нам шел высокий тощий человек с копной темных кудрей.Костюм на его костях болтался, как чужой. Лицо занимала пара огромных синихглаз. Если не считать роста, он был похож на двенадцатилетнего мальчишку,напялившего папин костюм.

– Не могу знать, сэр! – ответил Мэрдок, глядяпрямо перед собой. Могу поспорить, он из армии или хотел там служить. Былотакое ощущение, что он все же косит под военного.

Высокий повернулся ко мне.

– В чем, простите, дело, детектив?.. – Он оставилдлинный пробел для имени.

– Блейк, Анита Блейк. Работаю с Региональной ГруппойРасследования Противоестественных Событий.

Он протянул мне руку с выпирающими костяшками и пожал моючуть слишком энергично, но не давил. Он не пытался меня испытывать – просто былрад меня видеть. От его прикосновения у меня заколола кожа – у копа былисверхчувственные способности. Первый такой коп на моей памяти, если не считатьспециально нанятую ведьму.

– Вы, наверное, детектив Пэджетт, – сказала я.

Он кивнул и выпустил мою руку, чудесно улыбаясь. От этойулыбки он показался даже еще моложе. Не будь он ростом почти с Дольфа, емутрудно было бы внушать людям повиновение. Но многие считают: высокий – значитстарший. Я всю жизнь борюсь с обратной реакцией.

Он взял меня за плечи и отвел в сторону от вервольфов. Егорука на моих плечах меня не слишком смущала. Будь я мужчиной, он бы этого несделал. Я отошла с ним, а потом отступила от его рук. Не демонстративно –просто отступила. Кто сказал, что я не становлюсь мягче с возрастом?

– Расскажите, что у вас, – сказала я.

Он рассказал. В общем, все это я уже слышала от Дольфа.Единственное дополнение – что это Лоррен впечатала бандита в стену, и этообъясняло ее слезы. Она, очевидно, думала, что ее посадят за решетку. Я немогла обещать, что этого не случится. Если бы она была человеком и женщиной итолько что спасла бы жизнь полисмена, по неосторожности убив бандита, она бы втюрьму не попала – в наши дни. Но она не была человеком, а Фемида не слепа ивесы ее не ровные, как бы нам ни хотелось верить в обратное.

– Давайте я проверю, правильно ли я поняла. Полисмен удверей был ранен. Нападавший направил пистолет в голову раненого и собиралсяпроизвести контрольный выстрел, когда эта женщина сбила его с ног. По инерцииони оба влетели в дальнюю стену, и он ударился головой. Это все верно?

Пэджетт заглянул в свои записи:

– Да, все так и было.

– Отчего она в наручниках?

Он вытаращил глаза и выдал мне великолепную мальчишескуюулыбку. Обаятельный парень этот детектив Пэджетт. Не важно, что он напоминалпугало, зато умел выезжать на шарме. По крайней мере с женщинами. Но я могласпорить, что на Лоррен он подействовал еще меньше, чем на меня.

– Она же ликантроп, – сказал он с улыбкой, будтоэто все объясняло.

– Она вам это сказала? – спросила я.

– Нет, – удивленно ответил он.

– Вы решили, что она оборотень... почему?

Улыбка его увяла, сменившись гримасой – скорее недовольной,чем гневной.

– Она сумела толкнуть мужчину в стену так, что у негочереп раскололся.

– Старые бабушки поднимают автомобили, чтобы вытащитьвнуков. Они тоже ликантропы?

– Нет, но...

Лицо его замкнулось, готовое к отпору.

– Мне говорили, что вы не особо любите оборотней,Пэджетт.

– Мои личные чувства не влияют на мою работу.

Я расхохоталась, и он вздрогнул.

– Пэджетт, наши личные чувства всегда влияют на нашуработу. Я приехала взвинченной, потому что поругалась с бывшим кавалером, инакинулась на Мэрдока из-за расстегнутой кобуры. Почему вы не любителикантропов, Пэджетт?

– У меня от них мурашки ползут по коже.

Меня осенило.

– В буквальном смысле?

– То есть?

– В присутствии оборотней у вас действительнопокалывание кожи?

Он глянул на остальных копов, наклонился и понизил голос, ия знала, что угадала правильно.

– Будто жуки ползут по всему телу, стоит мне оказатьсярядом с ними.

Он уже не выглядел двенадцатилетним. Страх и отвращениедобавили ему столько лет, что он выглядел ближе к тридцати, чем к двадцати.

– Вы ощущаете их энергию, ауру.

Он отдернулся:

– Черта с два!

– Послушайте, Пэджетт, я поняла, что вы экстрасенс, кактолько пожала вашу руку.

– Фигню городите! – ответил он. Он боялся. Боялсясам себя.

– Дольф объявил, что ищет всех копов, имеющих в этойобласти способности. Почему вы не подали заявление?

– Потому что я не урод.

– Ага, вот и правда выплыла. Вы не ликантропов боитесь,вы себя боитесь.

Он замахнулся кулаком – не на меня, просто надо было куда-тодевать злость.

– Вы ничего обо мне не знаете!

– У меня от них тоже мурашки ползут по коже, Пэджетт.

Это его успокоило – слегка.

– И как же вы выдерживаете возле них?

Я пожала плечами:

– Привыкаешь.

Он замотал головой, его почти передернуло.

– Я бы никогда не привык.