– Ну это у нас на Западе так доллары называют. Потомучто раньше, когда тут охотники промышляли, за одну шкуру как раз доллар давали…Я бы продала Дрим-вэлли, ей-богу. Цена честная. Но папа ни в какую. Когдаподохну, говорит, делай, что хочешь, а пока жив, сам буду решать. Это он из-заРэттлера.

И опять Эраст Петрович поднял брови, не поняв при чём тутзмея[16]. Очевидно, снова туземный жаргон?

– Это мой жених, – объяснила Эшлин. – Я еголюблю и выйду только за него. Потому что лучше никого не встречала, –добавила она, немного подумав. – А папа не хочет, чтобы я стала женойпростого топхэнда. Вот и заупрямился с ценой. Сто тысяч за Дрим-вэлли! Это жнадо придумать! Так и состарюсь в девках, – горько пожаловалась она.

– Если вы любите жениха, стоит ли заботиться оприданом, – заметил на это Фандорин.

– Ага, чтоб я, как покойная матушка, сама доила коров,кастрировала бычков и таскала воду из колодца? Чтоб к тридцати сделаласьстарухой, а в сорок, когда только-только потекут деньги, подохла отчахотки? – мисс Каллиган шмыгнула носиком, и даже этот неромантичный звуку неё получился прелестным. – Не такая я дура! И папочка отлично этознает. Говорит: найдётся жених посолидней – глядишь, и Дрим-вэлли подешевеет.

Это непредвиденное обстоятельство, о котором полковник неимел понятия, заслуживало обдумывания. Эраст Петрович решил, что в первом жеотчёте должен объяснить мистеру Стару причину, по которой долину невозможновыкупить. Вероятно, от этой затеи вообще придётся отказаться – Эшлин Каллиганявно не уступает своему папаше в упрямстве. Тут нашла коса на камень.

Пока он размышлял, девушка бесцеремонно его разглядывала.

– У вас жена есть? – спросила она.

Фандорин покачал головой.

– Не может быть! Вы такой красивый мужчина. Я сначалаподумала, вы старый – из-за седины на висках. А сейчас вижу, что вы ещё вполненичего. Наверняка у вас была жена. Но вы её бросили, да? Или она умерла.Расскажите! Ужасно интересно. Как её звали?

Помрачневший Эраст Петрович тронул воротничок, думая, каквежливее уклониться от ответа, однако оказалось, что вопрос был лишь поводом –барышне хотелось рассказывать про своего суженого.

– А моего жениха зовут Рэттлер Тед. Красивое имя,правда?

– П-почему фамилия впереди имени?

Мисс Каллиган засмеялась.

– Это не фамилия, а прозвище. Он быстрый, как атакующаязмея. И такой же смертоносный, – с гордостью прибавила она.

Фандорин мысленно перевёл имя её избранника на русский.Получилось «Гремучий Федя».

– Я его полюбила с первого взгляда. Ну, почти спервого. Сидела у нас в Сплитстоуне, в «Голове индейца», это салун такой. Я таминогда папу жду, когда он с дальнего пастбища возвращается, а я с ближнего. Всалуне сбоку комната для дам, ну не комната, а вроде отсека, за колонной. Оченьудобно: сидишь поодаль от крикунов и пьяниц, а всё видно. Я на Теда сразувнимание обратила. Смотрю, парень незнакомый. Жутко красивый и одет не то чтонаши оборванцы – прямо картинка. Сидит, пьёт пиво, читает газету. А вСплитстоуне тогда главным задирой считался Дакота Джим. Противный такой! Он наИндейской территории двух человек убил, все знали. И начал Дакота (он у барастоял) к Теду вязаться. Потому что Тед такой аккуратный и вообще не из нашихмест. А Тед всё сносит, отвечает вежливо. «Напрасно вы так говорите, сэр». «Яне хотел бы затевать с вами ссору, сэр». И всё такое. Я даже расстроилась.Такой красивый, а трус. А потом Дакота совсем обнаглел и плюнул Теду в кружку.Выходи, говорит, на улицу, если, ты мужчина, а не девка в штанах. Тогда Тедвстал и говорит всем: «Вы сами видели, джентльмены. Я сделал всё, чтоб избежатькровопролития». Все вышли на улицу, а я из окна смотрела. Никогда не видалатакой скорости, честное слово! – Зелёные глаза красавицы восхищённорасширились от воспоминания. – Дакота ещё и до кобуры не дотянулся, а уже– пам! пам! пам! – три дырки в голове. Тогда-то я Рэттлера и полюбила. Ина суде за него свидетельствовала. Он хоть в Сплитстоуне чужой был, но его всеравно оправдали. Потому что Дакоту все терпеть не могли, да и слово дочериКорка Каллигана чего-нибудь стоит.

– Три пули в г-голову? – переспросил ЭрастПетрович, заинтересованный этим колоритным анекдотом из жизни Дикого Запада.Какие, однако, у них тут кровожадные нравы.

– Да. С десяти шагов! Тед не только быстрый, он оченьметкий. Я один раз, давно ещё, видела настоящую перестрелку в коррале. Семьчеловек палили друг в друга минуты две не переставая, и все мимо. Только одномукончик носа отстрелило, да и то рикошетом. А Тед, если уж достал оружие, непромахнётся. Он у нас сейчас первым топхэндом работает. Это главный помощник устаршого, кто за гурт отвечает. С коровами Тед управляется не очень, зато людейвот так держит. – Эшлин сжала маленький, но крепкий кулак. – Растлерык нашему стаду даже не суются. Ну что вы смотрите? Не знаете, кто такие растлеры?Странные вы какие-то, люди с Востока. Растлеры это ворюги, которые чужих коровкрадут и своё тавро на них ставят… Ой, смотрите! – прервала сама себя миссКаллиган. – Уже Сплитстоун видно. Я на развилке вылезу. Отсюда до нашегоранчо ближе. Спасибо, что подвезли. Вы очень милый.

Уже сидя в собственной коляске, она вдруг серьёзнопосмотрела на стоящего рядом Фандорина.

– Знаете что… – И замолчала, будто внерешительности. – Наденьте свой цилиндр, а то голову напечёт. Хоть исентябрь, а вон как палит… И вот что. Вы ведь в Сплит-стоуне остановитесь?Больше-то все равно негде. Там есть номера в «Голове индейца» и в«Грейт-Вестерне». Так вы берите комнату в «Грейт-Вестерне», хорошо?

– Эта г-гостиница лучше?

– Нет, она хуже. Но так будет лучше, – непонятноответила барышня. – Обещайте!

– Почему же я должен останавливаться в гостинице,которая хуже? – улыбнулся Фандорин.

– Обещайте, и всё. Дайте честное слово джентльмена.

Её огромные глаза смотрели на него почти умоляюще, отказатьбыло невозможно.

– Хорошо. Остановлюсь в «Грейт-Вестерне». Честноеслово.

– И на улицу не ходите. Что надо, вам в номерпринесут. – Эшлин тряхнула своими божественными локонами, тронулаповодья. – Хэй! Пошли, пошли!

А напоследок крикнула:

– Если понадобятся лошади, заезжайте к нам! Я скажу,чтоб вам дали хорошую цену!

Город пастухов