Из-за стола всех как ветром сдуло, остался сидеть лишьусатый бретёр.

Поразительная вещь: позади него не было ни одного человека,но те, кто стоял за спиной у негра, на линии прямого выстрела, и не подумалиотойти, а многие ещё и ухмылялись.

Эраст Петрович опустился на стул и раскурил сигару. Кажется,в его защите здесь не нуждались.

Серебряный кружок, тускло блеснув, взлетел вверх и звонкоударился ребром о горку остальных монет.

Рука бретёра рванулась под сюртук – и замерла, будтоскованная внезапным параличом. Прямо в нос заезжему искателю удачи глядело дулостарого, поцарапанного «кольта». Фандорин не успел и разглядеть, как УошингтонРид выхватил оружие из кобуры. Такая скорость сделала бы честь и опытномуяпонскому фехтовальщику, обнажающему катану.

– Какой белый герой. Совсем белый, – сказал негр,глядя в побледневшее лицо шулера.

В салуне было очень тихо.

Двумя пальцами Рид вытянул из левого рукава своегопротивника карту, бросил на стол. Это был туз.

Радди присвистнул и сделал шаг к столу. Но напарник шулераопередил его.

– Господа, это аферист! – громко заорал он. –Он обчистил меня на тридцать четыре доллара! Ах ты, мерзавец!

Подскочил и с размаху двинул уличённого жулика кулаком пофизиономий – тот грохнулся на пол вместе со стулом. Но разгневанной «жертве»этого показалось мало. Второй шулер схватил первого за ворот, отшвырнул насередину комнаты и под всеобщее улюлюканье пинками выгнал за дверь. Сам же,весь пыша праведным гневом, вернулся к столу.

Молодец, оценил находчивость Эраст Петрович. Спас товарищаот крепкой взбучки, а то и от смерти.

На месте, освободившемся после разоблачения злодея, ужесидел Уошингтон Рид. Он пригрёб монеты поближе к себе, предварительнопоинтересовавшись:

– Никто не возражает?

Возражающих не нашлось, и игра продолжилась – в изменённомна одну четверть составе.

Все прочие посетители снова зазвенели стаканами, сначалаобсуждая инцидент, а потом переключившись на какие-то другие темы, но ЭрастПетрович плохо понимал их косноязычную речь, к тому же изобиловавшуюнеизвестными ему словами. Разговоры шли про коров, про индейских скво, прозахромавших лошадей и недоплаченное жалованье. Фандорин перестал прислушиватьсяк этой малоинтересной болтовне и уже собирался уходить, как вдруг раздаласьреплика, заставившая его встрепенуться.

– Ты сказал «Дрим-вэлли», Ромеро? – громко спросилУошингтон Рид, оборачиваясь к стойке. – Что ты там делал?

– Мормонам бычков скопил, – ответил один изковбоев. – Говорю, паршиво там. Сызнова Безголовый Всадник объявился.Бородатые трясутся, ночью из домов ни ногой.

– Брехня, – откликнулся другой. – Не верю я вэти сказки.

– А я верю. – Рид почесал затылок, разглядываясвои карты. – Я всегда говорил, что он вернётся. Пока не найдёт, чего емунадо, не угомонится. И я бы не поставил на то, что он ограничится однойдолиной. Ох, плохие дела. Hи приведи Господь попасться ему на пути. Я как-тораз, лет восемь назад, видел, как он гнал вдоль Кривого Каньона на своёмчубаром. Вспомню – жуть берёт.

Многие встретили эти слова хохотом, а хозяин салуна сказал:

– Здоров же ты врать, Уош.

Негр погрозил ему рукой.

– На твоём месте, Сид Стэнли, я бы сидел тихо-тихо иБогу молился. Знаешь ведь, что Расколотому Камню надо. А ну как унюхает запах,спустится из долины и к тебе нагрянет?

Он ткнул пальцем куда-то вверх, но куда именно, ЭрастПетрович рассмотреть не успел, потому что в этот миг двери салуна соглушительным треском распахнулись, будто кто-то пнул их ногой.

Кажется, так оно и было – в проёме появилась высокая, статнаяфигура, и пастухи разом зашумели, замахали руками:

– Здорово, Тэд! Давай к нам!

– Рэттлер, молодчага, что пришёл! Подсаживайся сюда!

Так значит, вот он каков – человек, похитивший сердце юноймисс Каллиган.

Эраст Петрович принялся с любопытством разглядыватьвошедшего.

Гремучий Федя

И, честно говоря, разочаровался. Избранник рыжеволосой Эшлинбыл безусловно красив, но как-то с перебором – как, впрочем, и всё здесь, наЗападе. Светлые кудри до плеч, подбородок гладко выбрит, идеальные, будтоприклеенные бакенбарды, сочные губы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос. Нарядэффектный, но тоже несколько отдаёт опереттой: чёрное с серебряными«разговорами» сомбреро, расшитая бусами замшевая куртка, пояс змеиной кожи,брюки с бахромой, жёлтые сапоги с огромными шпорами. Они так звенели при каждомдвижении, что Фандорин мысленно переименовал Рэттлера из Гремучего вПогремучего.

Однако отнестись к писаному красавцу иронически мешалиглаза. Голубые, холодные, они, казалось, не смотрели на человека, а испытывалиего на прочность. Взгляд неспешно побродил по залу и остановился на ЭрастеПетровиче, что и неудивительно: вряд ли в этом вертепе часто увидишь человека,перед которым на столе лежат белые перчатки и сверкающий шёлком цилиндр.

Пожалуй, барышню можно понять, подумал Фандорин, не отводяглаз (с людьми подобного сорта деликатничать вредно). По сравнению с остальнымипастухами мистер Федя выглядит настоящим принцем. В кого ещё влюбиться беднойдевушке, обладающей пылким сердцем, если она вынуждена жить в таком окружении?

Игра «кто кого переглядит» что-то затягивалась. Две парыголубых глаз неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, устыдившись такогомальчишества, Эраст Петрович перевёл взгляд на кончик своей тлеющей сигары.

И тут же раздался звучный голос:

– Эй, парни! Что я вам сейчас покажу, умора!

Сказано было так, чтоб услышали все. Рэттлер вышел насередину зала.

– Захожу я к старому Неду О'Пири, говорю: «Привет,маршал, какие новости?» А он в ответ: «Ты не поверишь, Тед. Впервые за историюСплитстоуна нашёлся идиот, который при въезде сдал оружие. Какой-то ферт сВостока»… Погодите ржать, – поднял руку Рэттлер, глядя наФандорина. – Вы ещё не видали этого орудия смертоубийства. Поглядите-ка.

Он положил на стол маленький «герсталь», который, в самомделе, казался безобидной игрушкой по сравнению с огромными «кольтами» и«смит-вессонами», висевшими на поясах у ковбоев.

Те немедленно принялись упражняться в остроумии:

– Удобная штука – в ушах ковырять.