– До свидания, – Арина предприняла вторую попытку закрытьдверь.

– Вы хамка! – взвизгнула соседка, навалилась и остановиладверь. – Что вы себе позволяете?! Как вы разговариваете со старшими?! Вы что,думаете, мне очень приятно ходить по квартирам и выколачивать деньги из разныххамов и негодяев?!

Арина моргнула. Она не ожидала ничего подобного.

– Вы думаете, вам все позволено?! Раз за ней бандиты наджипах таскаются, так она и распустилась совсем! На рояле тренькает по ночам,денег в кассу не вносит! А дверь в подъезд вечно открытая стоит, я на первомэтаже живу, между прочим, а на улице мороз! Я честный человек, и нет у менясредств, чтоб обогреватели импортные покупать! Нет на вас прежней власти, всезаполонили, проклятые проститутки!..

– Хотите, я дам вам денег на обогреватель? – предложилаАрина и прищурилась. Что-то нужно было делать – щуриться, притоптывать,барабанить пальцами – что угодно, лишь бы не вцепиться в соседкин шиньон, изкоторого лезли шпильки. – А деньги на дверь я сдала председательнице нашегокооператива Анне Сергеевне и второй раз сдавать не собираюсь!

– Не собирается она! Поглядите на нее! Да я сейчасучасткового вызову!.. Да таких, как ты, к позорному столбу надо ставить!..Гулящая!.. Бабушка такая приличная женщина была, а эта на джипах раскатывает идумает, что ей все позволено!.. А еще интеллигентку корчит! Да я…

– Вон!!! – заорала Арина Родина на весь подъезд так, чтодалеко внизу пекинес, видимо, проснулся, выпучил глаза и зашелся заливистымлаем. – Вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было!!

Соседка схватила себя за халат где-то в области горла,попятилась, и тапочка слетела с ее ноги, и она стала растерянно шарить, чтобынацепить ее.

– Пошла отсюда! – И Арина Родина, до сей поры корчившая изсебя интеллигентку, сделала неприличный жест. – А деньги на дверь я сдала ещераньше, чем ты! То есть чем вы!..

Даже в припадке буйного помешательства она не могла назватьчеловека в два раза старше себя на «ты»! Она захлопнула дверь, но через секундуснова ее распахнула и еще крикнула вслед соседкиной спине, чтобы никто не смелвообще приближаться к ее квартире, и только после этого вернулась за стол ижадно доела подостывшие за время схватки макароны.

Странное дело, но от стычки ей вдруг полегчало, словновскрылся какой-то нарыв, и все еще больно, но понятно, что уже отпустило идальше будет заживать.

Когда в дверь снова позвонили, Арина Родина взялась двумяруками за стол, некоторое время постояла и потом вытащила из ящика половник.

В случае чего, решила она, съезжу ей половником. По шиньонуне больно, зато какой эффект!..

С половником в руке, очень решительная, она прошагала кдвери и наотмашь распахнула ее.

– Черт тебя побери, Родионовна!

– А?!

– Бэ! Ты мне чуть в глаз не дала!

На площадке стоял Хохлов, только в последнюю минуту успевшийизбежать рокового удара судьбы. В руке у него были три жухлые гвоздички,обернутые целлофаном.

– Хохлов?! Откуда ты взялся?!

– От верблюда, – ответил Хохлов. Он отводил глаза, и лицо унего было странным. – Почему ты с половником?

– По кочану, – сказала Арина. – Ты же уехал.

– Я приехал.

Она ничего не понимала. То есть она совершенно искренненичего не понимала, он видел это абсолютно точно. Надо же быть такойидиоткой!..

– Ну?

– Что – ну?

– Мне можно войти? – И он показал жухлыми гвоздичками надверь.

– Ах да! – спохватилась Родионовна. – Просто я думала, чтоэто соседка… А ты… проходи… Проходи, Митя!

И он прошел. Она вошла за ним, закрыла дверь и естественнымдвижением сунула половник на полочку под зеркалом, как будто там ему было самоеместо.

После этого она покосилась на него, растерянно потерла щекии спросила:

– А ты… чего приехал?

Хохлов стащил ботинки и подал ей букетик.

– Это тебе. Только они, наверное, замерзли. Хотя баба,которая их продавала, сказала, что в тепле отойдут. Но я бы ей не очень верил,потому что она была совершенно пьяная.

– Спасибо, – растерянно сказала Арина и приняла гвоздички. –Холодно на улице?

– Ужас.

Цветы были сморщенные и почерневшие по краям.

– Сейчас я найду вазу, поставлю их и сварю тебе кофе. У менясовершенно нет еды, потому что я думала, что успею в магазин, и мы уехали, апотом… Сейчас, я только цветы поставлю…

– Выкинь их в помойку, – посоветовал Хохлов, взял ее за щекии поцеловал глубоко и бестрепетно, и еще сильно, и страстно, и горячо, несмотряна холодные с мороза губы, и еще как-то очень уверенно и вкусно.

– Это все неправильно, – сказал он потом. – Давай сначала.

– Что?

– Все. Давай сначала все.

Арина обнимала его, и целлофановый пакетик от гвоздик шуршалпо его свитеру, и Хохлов повернулся, вынул пакет у нее из рук и аккуратнопристроил рядом с половником.

Она смотрела на него, и он видел, как у нее расширяютсязрачки.

– Все дело в том, что ты старый друг, – сказал онприглушенно.

– Я друг, – согласилась она. – Конечно, не очень старый, ноуже пожилой.

– Вот именно.

И он опять поцеловал ее. Гвоздички теперь не мешали, и онаобнимала его изо всех сил.

– Я думала, все кончилось.

– Что ты, – удивился он. – Еще ничего не начиналось. То естьначалось, но… как-то не так, как мне хотелось.

– Это из-за меня, да? – спросила она и потерлась о негоносом. – Я все испортила, да?

– Ты испортила мне жизнь, – пожаловался Хохлов. – Давно.Когда собралась замуж за Кузю. Или еще немного раньше, когда твоя бабушка пеклалепешки, а я тебя учил… постой, чему я тебя здесь учил? Теории вероятности?

– Теории функции комплексного переменного.

– Точно, – подтвердил Хохлов с удовольствием, будто онасказала ему что-то очень приятное. – Точно. Так и есть.

Он прижимал Арину к себе, гладил по спине, и ей казалось,что его большая рука обнимает ее всю, словно он держит ее на ладони, закрываясо всех сторон, и это было странное чувство.

– Хохлов, – вдруг спросила она, – ты уверен, что тебе нужнаименно я? А? Уверен?

Он неспешно целовал ее в висок и, оторвавшись, велел: