и обещали в новый сезон опять заниматься рыбалкой и заготовкой икры. К тому же Настя опять стала мариновать сельдь. В ближайших домах поговаривали, что её селёдка оказалась лучшей в округе. Покупали охотно. Оказалось, что за зиму удалось накопить больше пяти рублей серебром.

— Твоя дербентская затея оказалась вполне прибыльной, Настя, — хвалил её отец.

— На свадьбу коплю, батюшка! — весело блеснула глазами. — Хотела рублей десять насобирать, да что-то не выходит.

— Ещё есть время, дочка! — улыбался отец, полагая, что дочка что-то уже имеет в вицу. Не утерпел с вопросом так волновавшем его: — Неужели сама встретила жениха? Было бы знатно! Или ошибаюсь?

— Ошибаешься, тятя, — опять лукаво заблестели её глаза, а отец в растерянности вопросительно уставился на дочь.

— Был уверен, что нет, — с сожалением ответил Тимофей. — Неужели так никого не смогла найти? Печально.

— Разве девушка может на такое пойти, тятя? Самой искать жениха! Сказал тоже!

— А что? Ты у меня самостоятельная девочка. Надеялся, признаться. Жаль, что не повезло. А весна на носу уже. Февраль заканчивается. И тебе уже шестнадцать.

Настя всё так же лукаво поглядывала на отца и помалкивала. Тот был в замешательстве и ломал голову в поисках решения такого щекотливого и важного вопроса.

А у Насти сердечко уже билось тревожно и замирало от некой мысли, которую она тщательно скрывала. Даже себе боялась признаться и подумать над этой мыслью. А поведать отцу такое и осмелиться не могла. Ждала, что всё само произойдёт. Или ей самой придётся кое-что сделать, осмелиться переступить обычай. И всё это часто бросало её в краску, и тело томительно пульсировало при одной только мысли.

Глава 23

Настя стояла за прилавком на базаре и торопливо отсчитывала сдачу за покупку. Барынькина кухарка придирчиво осматривала напоследок товар и с подозрением поглядывала на молоденькую девушку.

— Ты что всё улыбаешься, девка? — спросила дородная кухарка. — С чего весёлая?

— Как с чего? Жизнь идёт, товар распродаётся, а впереди свадьбы! Весна скоро. А я молодая, здоровая. С чего хмуриться?

— Смотри не сглазь себя, дурочка.

— Постараюсь, барынька. Спасибо вам. Будете довольны, ваша хозяйка похвалит.

— Это твой ухарь так зазывно на тебя смотрит? — кивнула на молодого улыбчивого коробейника. — Смотри, девка, мать волосы за такого выдерет.

— У меня нет мамки, барынька. И бояться мне нечего. То не мой парень. Просто хороший знакомый. Тоже у меня скупается. Товар у меня знатный.

— То-то и я решила испробовать. Хвалили. Посмотрю, что и как…

— Что наворожила, сучка? — услышала голос недобрый, злой и завистливый. — Колдуй, колдуй! Скоро придёт твой конец на базаре!

— Ничего я не колдую, бабуся! Просто я весело торгую, это многим нравится. И товар у меня отменный. Не чета вашему. Ха-ха!

— Веселись, веселись, колдунья! — бабка-торговка уже приметила Настю и не упускала случая поиздеваться над девчонкой. Настя лишь отвечала весёлыми прибаутками и смехом, что ещё больше злило бабку.

Алёшка-коробейник подошёл, улыбаясь, предложил:

— Настя, чего никогда себе ничего не купишь? Торгуешь знатно, могла бы и мне подсобить. Купи хоть мелочишко, а?

— Не! Денег жалко. На свадьбу коплю. У тятьки для меня нет денег.

— Что ж так? Жадный дюже, что ли?

— Не жадный, а просто денег у нас нет для свадьбы.

— А скоро свадьба-то? — не унимался коробейник-Лешка.

— Не знаю. Ещё жениха нет. Тятя всё подыскивает получше. Говорит, что для любимой дочки будет искать самого лучшего. Вот и жду. Коплю деньги.

— Ты его так любишь, отца?

— А как же! Он всё для меня сделал в жизни. Мы с ним одно целое, Лёшка!

— Может, мне посвататься, а? Я вроде бы парень хоть куда! Ха!

— Так ведь сам сказал, что вроде бы. Такие нам не нужны, ха-ха! — ответила задорно Настя и махнула рукой. У прилавка стояла покупательница.

Товар заканчивался. Настя уже беспокойно оглядывала редеющую толпу базара. Наконец заметила молодого, прилично одетого парня. Тот тоже смотрел на Настю, и их взгляды встретились. То был именно тот, которого она мечтала заполучить в мужья. И сейчас она только и ждала, что молодой купец осмелится и всё же подойдёт. Не ей же первой делать шаг навстречу. Но так хотелось, и она вдруг закричала:

— Подходите, люди добрые! Лучшая рыбка на базаре! Последняя, самая лучшая! Эй, молодец! — махнула она рукой ожидающему. — Купи рыбки, не пожалеешь! Поспеши, а то уйду, и не попробуешь моей вкусной селёдочки! Ну же!

Она раскраснелась на холодном ветру. Вдруг увидела, что парень подходит. В груди забухало сердце. Стало жарко. И страшно почему-то. Ведь никто её не заподозрит в чем-то предосудительном. Базар ведь!

Парень подошёл, а Настя так застеснялась, что не осмелилась поднять глаза. А тот тоже стоял и молча наблюдал за девушкой. Всё же Настя прервала молчание.

— Вот, господин, отведайте кусочек. Не обманываю. Очень вкусная рыбка! — и осторожно глянула в смущённое лицо парня. Тот взял кусочек и положил под усы в рот. Дожевал. Молвил тихо:

— Очень вкусно! Положи мне в туесок шесть штук, красавица.

— Где ты нашёл красавицу? — подыгрывала Настя. — Таких, как я — море! Вот тебе туесок. Кушайте на здоровье. Будете довольны, — и глазами стрельнула.

Оба покраснели, а парень заметил скромно:

— Я долго наблюдал, как ты торгуешь. Здорово у тебя получается. Вроде ничего не делаешь, а всё быстро продаёшь. Как такое у тебя получается? Тебя Настей зовут? Или я ослышался?

— Не ослышался. А тебя как?

— Меня Кириллом звать. Я сын купца Котельникова. Слыхала такого?

— Первый раз слышу. Мы с тятей тут недавно. Ещё мало что знаем. А твой тятя известный купец в городе?

— Известный. Я у него единственный наследник. Остальные мои сестры. Да и то все младше меня. Их три.

— А мне то зачем знать? — Настя удивлённо подняла глаза и пристально посмотрела в его серые глаза под темными бровями.

— Просто так, — смутился Кирилл. Наверное, понял, что его слова смутили и охладили Настю. — Ты мне очень нравишься, Настя.

— Конечно! С чего бы тогда тебе столько дней посматривать на меня? — И густо покраснела. Покраснел и Кирилл. И так они стояли некоторое время. Но подошла покупательница, и пришлось заняться ею. Но сердце Настино продолжало выстукивать тревожную волнующую дробь рождающегося чувства.

Когда тётка ушла, Настя вздохнула, заметив грустно:

— Вот и всё продала. Можно отправляться домой.

— Можно я пойду с тобой? — Кирилл просительно смотрел на девушку.

— Я близко живу. Сама дойду. — Потом спохватилась и добавила, опустив глаза: — Ладно, иди, если охота. Тебя не заругают дома?

— Обязательно заругают. Ну и пусть! Зато