Увидев Кеелин на поводке у Кела, я потеряла дар речи. Разныеесть способы оказаться "зверушкой" Кела. Один – если королева внаказание отдаст тебя Келу. Другой – вызваться добровольно. Меня всегдапоражало, как много женщин из низших фейри готовы были позволить Келувыделывать с ними самые мерзкие штуки, потому что, если бы им удалосьзабеременеть, они бы стали придворными. Как моя Ба.

Хотя Ба скорее всадила бы деду железную спицу в сердце, чемпозволила ему обращаться с собой как с побитой собакой.

Я шагнула в сторону от Баринтуса, достаточно далеко, чтобыего рука отпустила меня, и оказалась одна на тропинке. Гален и Баринтус всталипозади меня, по обеим сторонам, как положено добрым королевским охранникам.

– Кеелин! – сказала я. – Что ты делаешь...здесь?

Не совсем тот вопрос, который я хотела бы задать. Голоспрозвучал спокойно, разумно, обыкновенно. А хотелось мне закричать. Завопить.

Кел притянул ее к себе, погладил ее волосы, прижал ее лицо ксвоей груди. Рука его скользнула по ее плечу, ниже, ниже, взяла в ладонь грудьи стала ее вертеть.

Кеелин отвернулась, чтобы ее волосы закрыли от меня ее лицо.Солнце почти село, до темноты оставались минуты, и Кеелин была всего лишьтемной тенью на фоне черноты Кела.

– Кеелин, Кеелин, ответь!

– Она хочет быть придворной, – сказал Кел. –Мое расположение к ней открывает ей вход на все празднества. – Он притянулее ближе к себе, рука скрылась за вырезом платья. – А если она понесетдитя, она станет принцессой, а ее младенец – наследником трона. И отодвинеттебя с третьего места в очереди на четвертое, – сказал он голосом ровным ибеглым, запуская руку все дальше и дальше вниз по ее телу.

Я шагнула вперед, приподняла руку:

– Кеелин...

– Мерри, – ответила она, повернув голову на миг, иголос ее был так же тих и приятен, как всегда.

– Ну-ну, собачка! – одернул ее Кел. – Неразговаривать. Говорить за нас буду я.

Кеелин замолчала, снова пряча лицо.

Я стояла, и пока Баринтус не тронул меня за плечо, отчего явздрогнула, я даже не замечала, что руки сжимаю в кулаки. Меня снова трясло, ноуже не от страха, а от злости.

– Королева наложила на нас на всех запрет, чтобы мы тебене говорили. Все равно надо было тебя предупредить, – сказал Гален,подходя с другой стороны.

Как будто оба ждали, что им придется сейчас хватать меня идержать, чтобы не наделала глупостей. Но я не собиралась делать глупости –именно это и было нужно Келу. Он пришел сюда показать Кеелин, разъярить меня, аза ним стояла Сиобхан, чтобы меня убить. Не сомневаюсь, что он бы состряпалкакое-нибудь объяснение, почему я на него напала и его охраннице пришлосьвстать на защиту. Королева еще и не таким его рассказам верила многие годы.Там, где дело касалось ее, Келу можно было не опасаться. Я смогла сохранитьспокойствие, потому что здесь и сейчас я ничего не могла сделать, кроме какпогибнуть. Что касается Кела, я бы еще могла подумать о драке. Он один из немногих,против кого бы я применила руку плоти и не мучилась бы потом бессонницей. НоСиобхан – это другое дело. Она бы меня убила.

– Давно ли Кеелин с ним? – спросила я.

Кел начал отвечать, но я подняла руку:

– Помолчи, кузен. Я задала этот вопрос Галену.

Кел улыбнулся – вспышка белого в лунной тьме. Странно, но онпромолчал. Я не ожидала этого на самом деле, но я знала, что, если сейчас мнепридется еще раз услышать его голос, я заору, чтобы заглушить его.

– Ответь мне, Гален.

– Почти с твоего отъезда.

У меня в груди свернулся ком, глаза жгло. Вот мое наказание– наказание за то, что сбежала от Двора. Пусть я даже не сказала ей, чтоуезжаю, пусть она ни в чем не виновата, ее наказали, чтобы наказать меня. Келдержит ее у себя в собачках почти три года, ожидая моего возвращения.Естественно, получая от этого удовольствие, а если появится ребенок, то темлучше. Но не желание получить наследника было причиной выбора Кеелин. Япоглядела на наглую рожу Кела, и даже при луне она читалась ясно. Кеелинвыбрали ради мести, чтобы меня наказать. А я была за тысячи миль и ничего незнала.

Кел и тетушка терпеливо ждали, чтобы показать мне этотсюрприз. Три года мучений Кеелин, и никто мне не сказал. Тетка знала менялучше, чем я думала, потому теперь меня будет грызть мысль, что Кеелин страдалавсе это время, пока меня не было. А если она мне предложит свободу Кеелин вобмен на не знаю что, чего она от меня хочет, то вполне может добиться своего.Мне надо было поговорить с Кеелин наедине.

При всей моей ненависти к Келу я должна была признать: этобыл один из очень немногих способов ввести Кеелин в придворный круг. Она былаодной из моих фрейлин, моей компаньонкой. Но положение моего друга и моегослуги позволило ей увидеть внутреннюю механику Двора. Я знала, что она от всейдуши рвется быть принятой в эту темную толчею, рвется настолько, быть может,что готова терпеть Кела и разозлится на меня, если я положу этому конец. То,что я считала это ее спасением, не значит, что Кеелин сама того же мнения. Покая не узнаю ее истинных чувств, я ничего не смогу сделать.

Наконец рука Кела снова вынырнула наружу. Видеть эту бледнуюруку на плече Кеелин, а не глубоко за вырезом ее платья, было легче, чем простостоять и смотреть.

– Королева послала меня сопроводить мою прекраснуюкузину в ее личные покои. Вам двоим надлежит направиться в тронный зал.

– Я сам знаю, что мне надлежит, – ответилБаринтус.

– А как мы можем верить, что ты ей ничего плохого несделаешь? – спросил Гален.

– Я? Моей прекрасной кузине?

Кел снова рассмеялся.

– Мы не уйдем.

Голос Баринтуса прозвучал низко и ровно. Надо хорошо знатьэтот голос, чтобы услышать в нем нотку гнева.

– Ты тоже боишься, что я причиню ей вред, Баринтус?

– Нет, – ответил Баринтус. – Я боюсь, что онапричинит вред тебе, принц Кел. А для королевы очень много значит жизнь ееединственного наследника.

Кел смеялся громко и долго. Смеялся, пока слезы не потекли унего по лицу – или он просто притворился, что смахивает их.

– Так ты боишься, Баринтус, что она попытаетсяпричинить мне вред и я поставлю ее на место?

Баринтус наклонился ко мне и шепнул:

– Ты не можешь себе позволить показать перед Келомслабость. Я не ожидал, что он нас здесь встретит, – это смелый ход. Еслиты в землях запада обрела какую-нибудь силу, покажи ее сейчас, Мередит.

Я повернулась, посмотрела вверх, ему в лицо. Он был такблизко, что его волосы скользили у меня по щеке; они пахли океаном и чем-тоеще, травянистым и чистым. Я шепнула в ответ: