Я улыбнулась:

– Помню, как ты меня взяла с собой на бал гоблинов.Меня они сочли слишком простенькой.

Кеелин улыбнулась, но покачала головой:

– Но они старались с тобой танцевать, уродка ты илинет. – Она подняла глаза, встречая мой взгляд. – Они все хотеликоснуться кожи принцессы королевской крови, потому что знали: без изнасилованияим никогда не быть ближе к твоему манящему телу.

Я не знала, как реагировать на горечь в ее голосе.

– Не твоя вина, что ты выглядишь так, как ты, а я – какя. Ничья вина. Мы такие, как мы есть. Благодаря тебе я увидела Двор и всю этублестящую тусовку. Я не могу вернуться к Курагу и его гоблинам после той жизни,которую ты мне показала. Я была бы довольна стоять за твоим стулом на пирах доконца моих дней, но вдруг все потерять... – Она выпустила мои руки ишагнула назад. – Я не могла вынести потерю всего, когда ты сбежала. –Она засмеялась, и смех был по-прежнему как птичья трель, но с издевкой, и яуслышала в нем эхо от хохота Кела. – К тому же Келу нравятся женщины счетырьмя грудями, и он говорит, что никогда не спал ни с одной, которая моглабы обернуть его белое тело двумя парами ног.

Кеелин тихо и сухо всхлипнула, и я поняла, что она плачет.То, что у нее нет слез, еще не значит, что она не может плакать.

Она повернулась и пошла обратно к Келу. Я не стада ееудерживать. Она упрекнула меня, что я показала ей луну, которую ей не достать.Может быть, Кеелин и права. Может быть, я нехорошо с ней обошлась, но я нехотела этого. Конечно, от того, что я не хотела, ей не легче.

Я несколько раз очень медленно и глубоко вдохнула осеннийвоздух, стараясь снова не заплакать. Воздух был так же сладок, как и прежде, ноуже не доставлял того удовольствия.

– Мне очень жаль, Мередит, – сказал Баринтус.

– Меня жалеть не надо, Баринтус, не я на поводке уКела.

Гален тронул меня за плечо и хотел обнять меня, но яотстранила его рукой.

– Не надо, пожалуйста. А то я разревусь.

Он слегка улыбнулся:

– Надо будет запомнить на будущее.

Дойл подплыл к нам. Он сдвинул капюшон плаща, но почтиневозможно было отличить, где кончаются черные волосы и начинается чернаяткань. Я видела только, что висящие спереди пряди собраны в пучок на темени,открывая остроконечные уши. Серебряные сережки блестели при луне. Некоторые изэтих колеи он заменил на кольца большего размера, и когда он двигался, онисоприкасались, музыкально и тихо позванивая. Когда он встал перед нами, яувидела, что некоторые из них украшены павлиньими перьями – такими длинными,что доставали до плеч.

– Баринтус, Гален, мне кажется, что наш принц отдал вамприказ.

Баринтус подошел, нависая над ним. Если Дойла и можно былозапутать размерами, он этого не показал.

– Принц Кел сказал нам, что он отведет Мередит ккоролеве. Я счел это непродуманным.

Дойл кивнул:

– Мередит к королеве отведу я. – Он посмотрел мимоБаринтуса на меня. Трудно было бы точно сказать в темноте, но, кажется, онулыбнулся своей едва заметной улыбкой. – Полагаю, что наш царственныйпринц уже достаточно пообщался со своей кузиной для одного раза. Я не знал, чтоты умеешь вызывать Землю.

– Я ее не вызывала. Она мне предложила себя.

Слышно было, как он удивленно вдохнул и медленно выпустилвоздух.

– А, это другое дело. В чем-то эта сила уступает силетех, кто способен спихнуть Землю с ее дороги. В чем-то другом это примечательнее,потому что местная земля приветствовала твое возвращение. Она признает тебя.Интересно.

Он повернулся к Баринтусу:

– А теперь, я думаю, вас ждут в другом месте. Обоих.

Голос его прозвучал спокойно, но под обыденными словамизвучало что-то темное и грозное. Дойл всегда умел управлять подчиненными спомощью голоса и самые невинные слова умел произносить с самой зловещейугрозой.

– Даешь ли ты мне слово, что ей не будет причиненвред? – спросил Баринтус.

Гален пододвинулся к нему, взял своего высокого товарища заруку. Задать такой вопрос было почти то же самое, что пререкаться, получивприказание. За такое могли кожу содрать заживо.

– Баринтус! – предупредил его Гален.

– Я даю слово, что доставлю ее к королеве невредимой.

– Я не о том спрашивал, – возразил Баринтус.

Дойл шагнул к Баринтусу так близко, что их плащи соединилисьв темноте.

– Последи, морской бог, за тем, чтобы не спрашиватьболее того, что тебе должно спрашивать.

– То есть ты опасаешься за ее безопасность в рукахкоролевы, как и я, – произнес Баринтус нейтральным голосом.

Дойл поднял руку, очерченную зеленым пламенем. Я шагнула кним раньше, чем успела сообразить, что им сказать, когда я окажусь рядом.

Баринтус следил за Дойлом и его пылающей рукой, но Дойлсмотрел, как я шагаю к ним. Гален стоял рядом, явно не зная, что делать. Онпротянул ко мне руку – наверное, собирался остановить.

– Отойди, Гален. Я не буду делать глупостей.

Он заколебался, потом отступил и дал мне подойти к этимдвоим. Огонь на руке Дойла окрасил их обоих в оттенки зеленовато-желтого. ГлазаДойла, кажется, не столько отражали огонь, сколько горели им же. Так близко яощущала не только его силу, как бегущие по коже ножки насекомых, но и медленныйподъем силы Баринтуса, как будто море лезет на берег.

Я замотала головой:

– А ну прекратите немедленно!

– Что ты говоришь? – спросил Дойл.

Я отпихнула Баринтуса назад, да так, что он споткнулся.Пусть я не могу поднять микролитражку и разогнать ею толпу, но я могу кулакомпробить дверцу автомобиля – насквозь – и при этом не сломать руку. Я толкнулаего еще раз, и еще раз, пока не отогнала настолько, что стало слишком далекодля драки.

– Вам отдал приказ сначала наследник престола, а потомваш капитан. Подчиняйтесь и идите. Дойл дал вам слово, что доставит меня ккоролеве невредимой.

Баринтус посмотрел на меня. Лицо его было спокойно, но глазавыдавали. Дойл всегда был тем, что стояло между королевой и верной смертью. Намиг я подумала, что Баринтус ищет предлог для попытки устранить Мрак королевы.Если да, то я ему этого предлога не дам. Убить Дойла – это значило начатьреволюцию. Я смотрела в лицо Баринтуса и пыталась понять, о чем он думает. Отом, что Земля приветствовала меня? Или между этими двумя было что-то, о чеммне не рассказывали? Не важно.

– Нет, – сказала я, не отводя от него глаз, иповторила: – Нет.

Баринтус смотрел мимо меня, на Дойла. Дойл повернулсвободную руку и соединил с горящей рукой, превратив их в единый фитиль.