Частенько пользовалась предоставленным ей правом и задавалавопросы. И получала ответы. Однако все чаще ей доводилось отвечать на вопросысамой. Вначале Йеннифэр, казалось, вообще не интересовала ее судьба: ни детствов Цинтре, ни события более поздних, военных лет. Но потом вопросы становилисьвсе конкретнее. Цири вынуждена была отвечать – делала она это с большойнеохотой, потому что каждый вопрос чародейки приоткрывал в ее памяти дверцы,которые она обещала себе никогда не отворять, хотела бы оставить запертыми рази навсегда. После встречи с Геральтом в Соддене она считала, что начала «новуюжизнь» и все, что было в Цинтре, перечеркнуто окончательно и бесповоротно.

Ведьмаки в Каэр Морхене никогда ни о чем не спрашивали, аперед приездом в храм Геральт даже потребовал, чтобы она ни словечком необмолвилась, кем была. Нэннеке, которая, конечно же, все знала, постаралась,чтобы для других жриц и послушниц Цири была самой обыкновенной внебрачнойдочерью рыцаря и кметки, ребенком, которому не нашлось места ни в замке отца,ни в халупе матери. Половина послушниц в храме Мелитэле были именно такимидетьми.

Йеннифэр тоже знала тайну. Она была из числа тех, кому можнодоверять. Йеннифэр спрашивала. О том. О Цинтре.

– Как ты выбралась из города, Цири? Каким образом тебеудалось скрыться от нильфгаардцев?

Этого Цири не помнила. Все обрывалось, терялось во мраке идыме. Она помнила осаду, прощание с королевой Калантэ, бабкой, помнила баронови рыцарей, силой отрывающих ее от ложа, на котором лежала раненая, умирающаяЛьвица из Цинтры. Помнила головокружительную скачку по пылающим улочкам,кровавый бой и падение с коня. Помнила черного наездника в шлеме, украшенномкрыльями хищной птицы.

И ничего больше.

– Не помню. Я действительно не помню, госпожа Йеннифэр.

Йеннифэр не настаивала. Задавала другие вопросы. Делала этоделикатно и тактично, а Цири становилась все раскованнее. Наконец началаговорить сама. Не ожидая вопросов, рассказывала о своих детских годах в Цинтреи на Островах Скеллиге. О том, как узнала о Праве Неожиданности и о том, чтоприговор судьбы предназначил ее Геральту из Ривии, ведьмаку с белыми волосами.Рассказывала о войне. О бродяжничестве по лесам Заречья, о пребывании вдеревне. О том, как Геральт нашел ее там и забрал в Каэр Морхен, в Пристанищеведьмаков, открыв тем самым новую главу в ее короткой жизни.

Однажды вечером она по собственному почину, без всякихвопросов, свободно, весело и здорово приукрашивая, рассказала чародейке о своейпервой встрече с ведьмаком в лесу Брокилон, среди дриад, которые похитили ее ихотели силой задержать, переделать в одну из своих.

– Да! – сказала Йеннифэр, выслушав рассказ. –Много бы дала, чтобы видеть это. Я говорю о Геральте. Пытаюсь представить себеего мину, тогда, в Брокилоне, когда он увидел, какую Неожиданность подсунулоему Предназначение! Думаю, у него было чудненькое выражение лица, когда онузнал, кто ты такая!

Цири расхохоталась, в ее изумрудных глазах заплясалидьявольские огоньки.

– Уж да! – прыснула она. – Мина была та еще!Еще какая! Хочешь взглянуть? Я тебе покажу. Глянь на меня.

Йеннифэр расхохоталась.

«Этот смех, – подумала Цири, глядя на летящие на востоктучи черных птиц, – этот смех по-настоящему сблизил нас. Ее и меня. Мыпоняли, и она, и я, что можем вместе смеяться, говорить о нем, о Геральте. Мывдруг стали близки друг другу, хотя я прекрасно знаю, что Геральт одновременносвязывает нас и разделяет. И что так будет всегда.

Нас связал этот общий смех.

И то, что случилось двумя днями позже. В лесу, на холме.Тогда она показала мне, как отыскивать…»

– Не понимаю, зачем мне искать эти… Опять забыла, какони называются…

– Интерсекции, – подсказала Йеннифэр, выбираярепьи, вцепившиеся в рукав, пока они продирались сквозь заросли. – Я тебепокажу, как их обнаруживать. Это места, из которых можно черпать Силу.

– Но я уже умею черпать Силу. А ты сама учила меня, чтоСила – везде. Так зачем же мы лазаем по кустам? Ведь в храме полно энергии!

– Верно, ее там немало. Именно поэтому храм и построилив том, а не в каком-то другом месте. И потому же на территории храма тебекажется, будто черпать энергию так легко.

– У меня уже ноги болят! Присядем на минутку, ладно?

– Ладно, утенок.

– Госпожа Йеннифэр?

– Да?

– Почему мы всегда черпаем Силу из водных жил? Ведьмагическая энергия – везде. Есть в земле, правда? В воздухе, в огне?

– Правда.

– А земля… О, здесь вокруг полно земли. Под ногами. И всюдуесть воздух! А если нам захочется огня, то ведь достаточно разжечь костер и…

– Ты еще слишком слаба, чтобы вытягивать энергию изземли. Еще слишком мало знаешь, чтобы тебе удалось добыть что-либо из воздуха.А играть с огнем я тебе категорически запрещаю! Я уже говорила: ни в коемслучае нельзя касаться энергии огня!

– Не кричи. Я помню.

Они молча сидели на поваленном сухом стволе, слушая ветер,шумящий в кронах деревьев, и дятла, заядло долбившего где-то неподалеку. Цирихотелось есть, и слюна густела у нее от голода, но она знала, что жалобы ничегоне дадут. Раньше, месяц назад, Йеннифэр реагировала на такое нытье сухойпроповедью об искусстве обуздывать примитивные инстинкты, а позже простоотделывалась пренебрежительным молчанием. Протестовать было так жебессмысленно, как и обижаться на прозвище «утенок». Результаты былиодинаковыми. Никакими.

Чародейка выдернула из рукава последний репей.

«Сейчас она о чем-то спросит, – подумала Цири. – Яслышу, как она думает. Снова спросит о чем-то, чего я не помню. Либо помнить нехочу. И напрасно спросит! Я ей не отвечу. Все это – в прошлом, а в прошлое нетвозврата. Она сама когда-то так сказала…»

– Расскажи о своих родителях, Цири.

– Я их не помню, госпожа Йеннифэр.

– Так вспомни, пожалуйста.

– Папы я действительно не помню, – сказала Циритихо, подчиняясь приказу. – Ну… Почти совсем… Маму… Маму – да. У нее былидлинные волосы, вот такие… И она всегда была грустной… Я помню… Нет, ничего непомню…

– Пожалуйста, припомни.

– Не помню!

– Посмотри на мою звезду.